Арне рассмеялся гулким смехом.
— Это их с Вильхельмом Якобсоном маленький секрет. Сначала я разозлился на нее за это, а потом почувствовал облегчение. Я знал, что между ними что-то есть, но не знал что. Понимаете? Могло бы ведь быть хуже!
— Может быть, да, а может быть, и нет. Еще кто-нибудь об этом знает?
— Кристоффер, старший сын. Предполагалось, что он унаследует усадьбу и станет хранить клад для следующего поколения. Вильхельм наверняка ему это говорил. Впрочем, откуда мне знать?
— Я думал, старший сын — это вы.
— Вильхельм мне не отец. Не думаю, что он когда-либо собирался меня усыновить. В моем свидетельстве о рождении стоит: «Отец неизвестен». Да какая разница! Не уверен, что мне интересно, кто мой настоящий отец. А теперь вы, может, оставите меня в покое?
— Был бы рад ответить «да», но то, что вы сейчас рассказали, требует расследования. Сейчас мы с вами проедем в полицию. Нам есть о чем поговорить.
Марию Верн разбудил голос Веги во дворе, сперва как эхо во сне, а потом все ближе и неотвязней. Вчера Марии пришлось с ней говорить о том, что случилось, и выспрашивать, что та знает. Разговор занял несколько часов. Вега была безутешна. Теперь от ее голоса с первого этажа у Марии все сжималось внутри. Она свернулась калачиком и натянула одеяло на голову. У нее больше не было сил. Вега уже стояла в дверях.
— Это тебя! Твой муж хочет поговорить с тобой!
Мария взяла мобильник с тумбочки. Она выключила его пару часов назад, чтобы немного отдохнуть в покое.
— Я сказала, что ты спишь, но он настаивает. Названивает, между прочим, с самого утра. Но что ему надо — не говорит! Возьми трубку на кухне.
— Спасибо, я ему отсюда позвоню.
— Ну что ж. — В голосе Веги слышалось разочарование.
Она кликнула Чельвара, чтобы хоть пес составил ей компанию на кухне за чашечкой кофе. Мария почувствовала себя ничтожеством.
— Привет, так ты дома? — спросил Кристер довольно резко.
— Я спала.
— Ага, и когда же ты легла?
— Три часа назад.
— Развлекаешься в Висбю? Конечно, чего ж не веселиться, когда детей с тобой нет. Вега сказала, ты собралась на экскурсию в пещеры с кем-то, кого зовут Арвидсон. И как вам с ним — хорошо вместе? Впрочем, я, наверно, должен говорить потише? Он, наверно, спит?
— Можешь приехать сюда и посмотреть сам. — Мария хотела оборвать разговор немедленно. Зачем ей все это выслушивать?
— Я, наверно, так и сделаю, — сказал он.
— Не суди о людях по себе. Однажды я всерьез собиралась тебя бросить. Помнишь? Когда я только познакомилась с твоей мамой. Она хотела убедиться, что я «порядочная девушка», достойная ее сына. Она мне такие вопросы задавала, какие и в полиции нравов постеснялись бы.
— Никогда не забуду. Ты успела добежать до вокзала, прежде чем я тебя догнал.
— Ты же ехал на велосипеде, если бы бежал, то остановился бы после ста метров.
— Я бы мчался за тобой на край света, — заверил Кристер.
— Может, я по тебе немного и скучаю…
— Вот что-то такое я и хотел услышать. Когда дети спят, ходишь дома и думаешь всякое…
— Я знаю, — сказала Мария.
— Кстати, мама выздоровела.
— Значит, чудеса еще бывают?
— Да. После того как мы побывали в отделении неотложной помощи, у кардиолога, хирурга и ортопеда, мы попали к куратору из социальной службы. Предстояло обсудить, сможет ли мама по-прежнему жить в собственном доме, ведь она такая слабая и сама нуждается в помощи. Куратор спросил, сможет ли папа ухаживать за мамой дома. Папа стал колебаться, ведь мама настолько больна! Куратор предложил продать дом и переехать в небольшую квартиру. А маму можно устроить в больницу, как раз освободилось место в отделении длительного пребывания. Понимаешь, да?
— Я догадываюсь, что было дальше…
— Ух, как она рассердилась! Сейчас она дома. Написала письмо в газету, позвонила мэру и нажаловалась на некомпетентность и невежливость медицинского персонала, вымыла окна и наготовила еды на целую неделю!
— Так вы приедете сюда?
— Приедем, как только достанем билеты на паром. На ближайшую неделю все раскуплено. А я не могу рисковать и тащить детей в Нюнэсхамн, надеясь, что там как-нибудь удастся сесть на паром. Но мы приедем при первой же возможности, если ты по-прежнему согласна спать со мной в одной комнате! Я ведь люблю тебя, знаешь?
— Думаю, что знаю. Привет маме и обними от меня детей. Если они рядом, можно мне с ними поговорить?
Мария выключила компьютер около шести вечера, после того как досконально изучила закон об освобождении от юридической ответственности на сайте в полицейском Интернете. За это время чувство вины прилично подросло: стол усеяли фантики от трех съеденных упаковок с тянучками. И это несмотря на принятое решении похудеть за лето на десять килограммов! Почему это так трудно?
Мария поехала в больницу, чтобы сменить там Хартмана. С моря тянуло прохладой, когда она вышла из машины и направилась к красному кирпичному зданию. В сумочке у нее лежали большая шоколадка и роман, который она надеялась прочитать, если Мона Якобсон поспит и все будет спокойно. Ночью легче продержаться без сна, если что-нибудь читаешь, уговаривала себя Мария.
Сколько раз она принималась за этот самый роман, с ходу и не скажешь. И о чем он, трудно понять, когда тебя то и дело отрывают. Вот в фильмах достойные зависти персонажи сидят в кафе на закате и читают романы. Женщины в костюмах с узкими юбками и в шляпках машут рукой официанту и получают чашку горячего кофе, машут снова — и им приносят пирожное или рюмку коньяка. И никто им не мешает читать! Почему в жизни все не так?
Мария заглянула в бледно-сиреневую столовую для персонала в инфекционном отделении и поздоровалась. Был перерыв, все пили кофе. Женщины сидели на трехместных зеленых диванчиках. Дверь на балкон была открыта, сквозь нее проникали лучи заходящего солнца и звук отъезжающего со стоянки автомобиля. Марии предложили чашку кофе и бутерброд, почти как в том фильме — правда, тут было самообслуживание. Мария взяла на поднос кофе для себя и Хартмана, закрытый бутерброд с джемом, сухарики и бесплатные эклеры от муниципального управления.
— Только что звонил какой-то мужчина, спросил Мону Якобсон. Она не просила скрывать сведения о ней, так что я сказала ему, что она лежит в палате номер четыре, — сообщила женщина в белом халате, выйдя из канцелярии.
— Он представился? — спросила Мария.
— Нет. Я спросила, как его звать, но он не ответил. Мне показалось, он собирается сюда зайти. Я сообщила ему, когда у нас время посещений, и сказала, что Моне нужен покой.
— Вы не поняли, кто он ей?