Он знал, до какой степени Марион доверяется ему.
Она была самым невероятным из всех посланных ему даров судьбы. Живая, хорошенькая, умная, обаятельная — она расточала радость вокруг себя, сама того не замечая. Она горела как путеводный огонек. И смятение, которое из-за нее поселилось у него внутри, все больше завладевало всем его существом.
Порой ему казалось, что он заболел каким-то неизлечимым недугом. Вплоть до недавнего времени он думал только о работе. Но вот уже несколько недель чувствовал симптомы некой душевной болезни, трудно поддающейся описанию: что-то среднее между полным отчаянием и абсолютным счастьем. Это чувство родилось где-то в груди и с каждым днем разгоралось все сильней, понемногу захватывая мозг, руки, живот — все.
Раньше медицина была для Натана единственным средством ускользнуть от отца и связанных с ним опасностей. Служила единственным способом оставаться свободным. Но теперь он больше не ощущал уверенности — ни в своей работе, ни в жизни.
Профессия обязывала его постоянно совершенствоваться. Импровизировать — иногда прямо во время операции. Хороший интерн может стать неплохим практиком. Но чтобы стать великим хирургом, нужно обладать познаниями ученого, работоспособностью одержимого и даром художника.
Натан был именно из таких людей — он это знал.
Он не сомневался в этом, так же как в своей любви к Марион.
Но что она подумает о нем спустя несколько лет, если он станет обыкновенным специалистом, каких сотни, все время остающимся на втором плане, делающим обычные операции? Она так молода, так увлечена медициной… Что помешает ей уйти к другому человеку, моложе и талантливее его?..
Хирургия кисти сулила хорошие перспективы. Всюду развивались специализированные подразделения. Технологии пересадки тканей постоянно совершенствовались. Но Натан смотрел еще дальше.
У него была заветная мечта, фантастический проект.
Больше чем обычная пересадка тканей — полное их восстановление. Регенерация пальцев. Метод, благодаря которому они отрастали бы снова, как отпавший хвост ящерицы.
Генетическая картография уже набирала силу. Хирургия регенерации развивалась. Нужно было лишь проявить настойчивость.
Но его замыслу недоставало одного существенного элемента. Если бы только этот чертов Комитет по этике не был таким трусливым, если бы он дал свое гребаное разрешение на эксперименты!..
Натан закончил сушить руки.
На голове у него уже был медицинский колпак, лицо закрывала маска. Медсестра подала ему халат. Затем он натянул перчатки.
Анестезиолог жестом дал понять ему, что все готово.
Марион улыбнулась поверх специального защитного покрытия, закрывавшего верхнюю часть ее тела.
— Я тебя люблю, — прошептала она одними губами.
— Я тебя люблю, — ответил Натан.
— Позаботься обо мне.
— Можешь на меня положиться.
— Начинайте обратный отсчет с десяти, мадемуазель, — сказал анестезиолог.
Он прижал к ее лицу кислородную маску и впрыснул анестетик в трубочку.
Натан смотрел, как она постепенно теряет способность к внешним восприятиям, и пытался собрать все силы и весь опыт, чтобы ничем не показать своего страха.
— Десять. Девять… Восемь… Семь…
Марион погрузилась в сон.
В этот момент он принял решение.
И осуществил его.
Это была самая большая ошибка в его жизни.
Сейчас
Марион вернулась на судно Адриана за своим рюкзаком. Айпад и деньги исчезли — Троянец их забрал. Взяв рюкзак, она спустилась в резиновую лодку, где ждала ее Хлоя, завела мотор и повела «Зодиак» обратно, направляясь к базе отдыха. За все это время они с Хлоей не обменялись ни словом.
Девочка все время молчала, взгляд у нее был потухшим.
Марион не знала, что сказать. Сердце у нее разрывалось. Она с трудом сдерживала желание обнять и утешить девочку и в то же время ощущала собственную вину за то, что вырвала ее из привычной обстановки, увезла из дому, втянула в эту ужасную историю, а потом оставила в руках безумца.
Она не осмеливалась даже подумать о том, что Хлое пришлось пережить.
Девочка осталась жива — но какой ценой? Теперь вся ее дальнейшая жизнь будет отравлена последствиями случившегося. Должно быть, Хлоя испытывает к ней только безграничную ненависть.
Марион отдала бы что угодно, лишь бы повернуть вспять случившееся. Или, по крайней мере, найти сейчас нужные слова. Но это ей не удавалось. Поэтому она просто положила перед Хлоей сухую одежду и сосредоточилась на управлении лодкой, желая без проблем добраться до цели.
Когда вдалеке показался причал, она замедлила скорость.
На парковке у причала стоял полицейский автомобиль с включенными фарами. Хорошенькая встреча…
— Я на вас не сержусь, — внезапно сказала Хлоя. — Я видела вас в том фургоне…
— Что? В каком фургоне?
— Вы были накачаны снотворным. Или наркотиками… Мы ехали в этом фургоне вместе.
Марион невольно открыла рот.
Снова закрыла.
— Если я на кого и злюсь, — продолжала Хлоя, — то только на себя. — Она машинально провела рукой по голове. — Этот тип вырвал у меня целую прядь волос. Но больше ничего мне не сделал.
Ее взгляд посуровел.
Марион безошибочно узнавала в ней унаследованные от отца черты.
— Я хотела его убить. Хотя бы попытаться это сделать. Но оказалось, что я на это неспособна.
Хозяин пункта проката плавсредств ждал их у причала. Рядом с ним стояли еще два человека: Хуан, рабочий с фабрики по производству льда, и еще один — в полицейской форме.
— Я беспокоился о вас, — сказал Хуан, когда Марион приблизилась. — Решил сам сюда приехать и проверить, все ли в порядке…
— Я помощник шерифа, моя фамилия Скотт, — перебил его полицейский. — Отдыхающие услышали выстрелы с другого берега, и местная служба безопасности вызвала меня.
Марион поблагодарила его.
— Не стоит благодарности, — с улыбкой сказал Скотт.
В руках у него появились наручники.
— Вам придется это надеть, мисс Марш. Вы арестованы.
Марион не протестовала. Она не чувствовала ни страха, ни досады. В глубине души она была даже рада, что все сложилось именно так.
Как и все остальные полицейские службы штата Аризона, Скотт получил извещение о «тревоге Амбер» с суточным опозданием по сравнению с Калифорнией. Он тут же поместил фотографии Марион и Хлои на заднее стекло своей патрульной машины.