Для Руна это не было неожиданным, а вот женщина, проявив себя иначе, его удивила. Ее пальцы — поначалу они дрожали, но дрожь их быстро унялась — потянулись, чтобы ощупать длинный острый зуб; она действовала подобно святому Фоме, [24] ощупывавшему раны Христовы, ища подтверждения сообщенной ему вести. Правда ее явно страшила, но докопаться до нее она тем не менее хотела.
Эрин смотрела на Руна скептическим взглядом, каким обладает только современный ученый-исследователь. И ждала.
Корца не сказал ничего. Она просила рассказать правду. Он ее рассказал. Но не мог заставить ее поверить рассказанному. Показав рукой на труп, она произнесла:
— Это могут быть колпачки типа коронок, надеваемые на зубы и удлиняющие их…
Даже сейчас Эрин отказывалась верить, ища какую-либо утешительную альтернативу реальности, как это делали многие до нее. Но в отличие от них, она пригнулась ближе, не ожидая получить ни подтверждения, ни утешения, и подняла верхнюю губу повыше.
Когда она ощупывала зубы, Рун ожидал, что ее глаза расширятся от страха, но увидел он совсем другое: ее брови взлетели вверх, а на лице появилось выражение интереса человека, занимающегося наукой.
В очередной раз удивившись, Корца смотрел на нее с таким же интересом, с каким она рассматривала зубы.
17 часов 21 минута
Стоя на коленях над телом, Эрин пыталась осмыслить то, что видела перед собой. Ей необходимо было понять, уяснить значение и смысл всей этой пролитой крови и смертей.
Она мысленно перелистала список этносов, в которых принято заострять зубы. В Суданской пустыне молодые мужчины оттачивают свои передние резцы до остроты бритвы при подготовке к переходному обряду. [25] У древних майя спиленные зубы считались признаком знатности. На Бали спиливание зубов было частью обряда перехода во взрослый возраст и означало преображение животного в человека. На всех континентах была распространена подобная практика. На всех без исключения.
Но здесь все было иначе.
Поскольку целью Эрин было добраться до правды, она должна была признать, что эти зубы не затачивались какими-либо инструментами.
— Док, скажите мне, — Джордан навис над ее плечом, а его напряженный голос забивал все маленькое пространство. — Скажите мне, что вы об этом думаете.
Эрин старалась придать своему голосу спокойное звучание — и ради себя самой, и ради него. Потеряй она сейчас спокойствие и хладнокровие, неизвестно, обретет ли она их когда-нибудь вновь.
— Эти зубы, похожие на те, что мы видим у семейства собачьих, имеют крепкие корни в верхней челюсти. Посмотрите, какие утолщения имеются в основании клыков — там, где под ними расположены углубления в челюстной кости.
Джордан, перешагнув через груду камней, встал между ней и падре. Одна его рука так и застыла на прикладе.
— Я согласен с вами в этом вопросе.
Эрин бросила на него взгляд, в котором, как она надеялась, он заметит приободряющую улыбку. Но, похоже, это не сработало, потому что его лицо оставалось по-прежнему суровым, когда он спросил:
— Но все же что это значит?
Эрин, все еще стоя на коленях, откинулась назад, увеличивая расстояние между собой и зубом, который она только что ощупывала.
— Такие крепкие корни являются обычными у хищных животных.
Корца отошел в сторону. Ствол пистолета-пулемета в руках Джордана последовал за ним.
— Джордан? — Эрин встала рядом с ним.
— Рассказывайте дальше. — Его глаза были сосредоточены на падре, словно он ожидал, что тот прервет женщину; но священник спокойно стоял в стороне. — То, что вы сказали, интересно, ведь верно, падре?
Эрин внимательно рассматривала покрытое пылью лицо мужчины, голова которого лежала на груде камней. Оно имело вполне нормальные человеческие черты, такие же, как и ее собственное лицо.
— Челюсти льва развивают давление в шестьсот фунтов на один квадратный дюйм. Для того чтобы обеспечить такое усилие, альвеолы зубов должны быть прочными и толстым слоем облегать клыки — так, как мы видим сейчас.
— Из сказанного вами следует, — сказал Джордан, прочищая горло, — что эти клыки появились не в результате следования какому-то странному обычаю. Следовательно, они естественные?
Эрин вздохнула.
— Я не могу предложить иного объяснения тому, что мы видим.
Даже в тусклом свете своего фонарика, глядя на лицо и в глаза Джордана, она видела, какой шок и страх вызвали у него ее слова. Эрин и сама была в таком же состоянии, но не позволяла своим чувствам овладеть ее сознанием. Чтобы как-то отвлечься от них, она обратилась к преподобному с вопросом:
— Вы ведь назвали их «стригои»?
На его лице моментально появилась непроницаемая маска из теней и секретов.
— Этих людей, над которыми тяготеет проклятие, называют по-разному: «вриколаки», «аземы», «даканавары». Они являются бедствием, известным во многих уголках света. Сегодня они называют себя вампирами.
Эрин отпрянула назад. Неужели память об этом ужасе связана с ритуальным подпиливанием зубов, со зловещим подражанием настоящему террору, забытому в настоящее время? Забытому, но еще существующему… Словно ледяной палец провел черту у нее на спине.
— И вы сражались с ними? — Скептицизм Джордана, казалось, заполнил всю усыпальницу.
— Да, — спокойно прозвучал мягкий голос священника.
— Тогда кто же вы сам, падре? — Джордан занял более удобное положение, словно ожидал, что вспыхнет драка. — Некий коммандо из Ватикана?
— Я бы не произносил такие слова. — Корца выставил перед собой руки в перчатках. — Я всего лишь пастырь, покорный слуга Господа. Но для того, чтобы служить папскому престолу, я и еще несколько моих собратьев по вере были обучены борьбе с этой чумой, вот так-то.
У Эрин было не меньше сотни вопросов, которые ей не терпелось задать, но среди них был один, требующий немедленного ответа, — тот самый вопрос, который мучил ее с того момента, когда падре, войдя в усыпальницу, произнес свои первые слова.
Церковь обладает преимущественным правом на все то, что находится внутри этой усыпальницы.
Внезапно почувствовав радость от того, что между ними стоит солдат, Эрин наблюдала за этим загадочным человеком из-за плеча Джордана.
— Ранее вы упоминали о Книге, которая, возможно, спрятана здесь. Это из-за нее мы подверглись нападению? Почему мы оказались здесь в западне?