Мусорные корзины были полны. Велосипед Билли по-прежнему стоял снаружи, прислоненный к стене. На прошлой неделе я в порыве энтузиазма предложил Клэр отправиться на велосипедную прогулку всей семьей. По дороге у велосипеда Билли спустила шина. Я решил поставить резиновую заплатку. Тем временем испортилась погода. Я начал нервничать. Кончилось тем, что нам пришлось вернуться с полпути, промокшими под дождем до нитки.
Я отправился в ванную, собираясь умыться холодной водой. Наклонившись над раковиной, я увидел в ней несколько своих волосков и вспомнил, как Клэр всегда возмущалась, если я их не смывал. Сегодня они полдня так и пролежали в раковине.
Я присел на край ванной, уткнулся лицом в ладони и разрыдался.
Кэмерон покинул дом Пола Беккера с тяжелым чувством.
Пол был его лучшим другом. Единственным человеком, которому он еще с юношеских лет полностью доверял. В школе Пол был самым доброжелательным, открытым и общительным из ребят. Не то что все эти выпендрежники, сынки богатых родителей, которые смотрели на Кэмерона свысока лишь потому, что он был выходцем из более скромной семьи.
Они сдружились самым естественным образом чуть ли не с первого класса. Кэмерон, здоровяк спортивного телосложения, и Пол, типичный книжный мальчик, которому не хватало уверенности в себе. Кэм был широколицый, светловолосый, носил короткую стрижку и запросто мог двинуть кулаком в челюсть любому противнику. К тому же мог гарантированно обеспечить победу своей футбольной команде в нелегком матче. Среди девчонок он пользовался популярностью, они даже ссорились из-за него. Но в Пола и его зеленые глаза они влюблялись по-настоящему. Друг Кэмерона обладал природным шармом, воздействие которого еще усиливал рассеянный, немного отстраненный вид в сочетании с внешней хрупкостью — это вызывало у женщин стремление опекать его и оберегать от жизненных невзгод. Мать Пола, покойная Элеонора Беккер, часто говорила, что ее сын «родился с разбитым сердцем», и, хотя это было лишь поэтическое выражение, Кэмерону всегда казалось, что оно подходит Полу и в буквальном смысле: он подозревал, что его друг хронически несчастен. Пол как будто страдал от отсутствия чего-то важного, но неопределенного — словно бы в многосоставном сложном пазле его жизни не хватало одного загадочного элемента, без которого он не мог ощутить себя полноценной личностью. Судя по всему, он и сам это сознавал, но не мог самостоятельно отыскать этот элемент. Не в силах исцелить себя, он начал лечить других, воздвигнув вокруг своей души надежные укрепления, чтобы защитить ее от слишком сильных чувств. В результате он начал выглядеть вполне счастливым — по крайней мере, внешне.
Кэмерон всегда им восхищался и был бесконечно предан их дружбе. Он был уверен, что сохранит эти чувства на всю жизнь.
Циклоп и Росомаха против всего мира…
Налетевший ветер зашелестел в кустах, растущих вокруг дома семьи Беккер, и этот шум вернул Кэмерона Коула с небес на землю. Его ностальгическая улыбка исчезла, и он вспомнил, в чем причина его угнетенного настроения.
Он вынул из кармана коробочку, вытряхнул из нее несколько пилюль от желудочных болей и проглотил их. С недавних пор у него начался гастрит. Как будто мало было ночных кошмаров… Его врач посоветовал не увлекаться сверх меры дегустацией минеральных вод, но Кэмерон был уверен, что это здесь ни при чем.
Главной проблемой Кэмерона Коула было то, что его лучший друг скрывал от него правду, пичкая взамен какими-то бреднями.
Первым признаком этого была стеклянная дверь в гостиной Беккера, выходившая в сад. Эту дверь недавно взломали, Кэмерон в этом не сомневался. Следы взлома были едва заметны, но для человека, разбирающегося в подобных вещах, их наличие было очевидно.
Второе обстоятельство, на которое он обратил внимание, — запах жавелевой воды в коридоре. Если горничной дали неделю отпуска, кто вымыл коридор концентрированным раствором жавелевой воды вместо обычного моющего средства с приятным запахом? Наверняка это было сделано для того, чтобы что-то скрыть, — но что именно?
И наконец, третье — маленькое пятнышко на рамке свадебной фотографии. Красного цвета. Совсем свежее.
Вместо того чтобы отправиться домой, Кэмерон наспех привел в порядок одежду, получше заправил рубашку в брюки, перешел на другую сторону улицы и позвонил в дверь дома напротив.
Ему открыла блондинка с пышными формами.
— Добрый день, миссис… — Слегка наклонившись, он прочитал фамилию, написанную маленькими буквами на звонке, и прибавил: — Лебовиц.
— Просто Шейла.
— А я Кэмерон Коул, инспектор полиции Неаполя. Не могли бы вы уделить мне несколько минут, Шейла?
Блондинка скрестила руки на груди, беззастенчиво разглядывая массивную фигуру инспектора:
— О, конечно. Кто из нас не мечтал помочь силам правопорядка!
Кэмерон вынул из кармана блокнот:
— В общем-то, речь идет о рутинной проверке. Вы знаете ваших соседей, Беккеров?
— Да, разумеется. Клэр — моя подруга. Мы с ней работаем в одном спортивном клубе. И наши дети учатся в одной школе.
— Хорошо. Скажите, вы не замечали за ними в последнее время ничего странного? Громкие крики, скандалы, битье посуды ну и прочее в таком духе?
Утро пятницы выдалось чудесным. После тревожной ночи, которую я провел без сна, постоянно ворочаясь с боку на бок, обычное утреннее солнце показалось мне ослепительным.
Я сидел на террасе кафе, расположенного по соседству с моей клиникой, слегка помешивая кофе пластиковой ложечкой. Раньше я часто приходил сюда вместе с Билли. Ему нравилась местная площадка для игр, и он почти сразу убегал к выложенному из мха лабиринту и спиральной горке, по которой мог съезжать и подниматься чуть ли не сто раз подряд. Не проходило и пяти минут, как он находил себе друзей — своих ровесников, родители которых — отец или мать, — как и я, одиноко сидели за столиками, потягивая кофе.
Не знаю, замечали ли вы, что такие кафе — с открытыми верандами и детскими игровыми площадками — чаще всего являются излюбленными местами отдыха разведенных взрослых. Как правило, они держатся немного скованно, на лицах у них читается примерно одно и то же: «Сегодня моя очередь гулять с детьми — ну надо же их чем-то занять…» Они кивают друг другу и улыбаются, словно извиняясь. Они догадываются, что все здесь в одном статусе. Сохранять равновесие между работой, личной жизнью и детьми для них сродни цирковому номеру жонглера, который вращает тарелочки на вертикальных палках: кажется, тарелочки вот-вот соскользнут и разобьются, но он продолжает их вращать, и его сердце полно надежды.
— Кто-то из ваших пациентов умер?
Конни Ломбардо поставила свой поднос на мой стол и уселась напротив меня.
— Я спросила, потому что у вас такой вид, — сообщила она, потягивая свою «Кока-колу лайт» через соломинку. — Совершенно похоронный.