— «Благодарю Бога и мою холодную кровь, — процедила Джина, сдерживая раздражение. — Для меня приятнее слушать, как моя собака лает на ворон, чем как мужчина клянется мне в любви».
Кэм шутливо поклонился:
— Сказано с подлинным чувством. Ты — Беатриче в натуре. Будем надеяться, что холодная кровь поддержит тебя во время супружеской жизни с твоим ледяным маркизом.
— Да как ты смеешь!
Оба невольно взглянули на противоположную кушетку, но Эсма и Себастьян ни на что не обращали внимания.
— «Да укрепит небо вашу милость в подобных чувствах. Это избавит немало синьоров от царапин на физиономии».
— «Если физиономия вроде вашей, так от царапин хуже не станет», — уколола Джина.
— Правда? — огрызнулся Кэм.
— Этого нет в тексте.
Ее зеленые глаза сверкали радостью битвы, и непрошеная волна желания окатила его с головы до ног.
— Мы с лордом Боннингтоном хотим сделать небольшой перерыв, — вдруг сказала Эсма. — Мы выйдем в сад и вернемся минут через пять.
Кэм молча кивнул.
— Забыл свою роль? — поинтересовалась Джина, когда закрылась дверь библиотеки.
— Похоже, да. — Он схватил ее за плечи и резко притянул к себе.
— Значит, с тебя штраф, — неуверенно сказала она, глядя на его рот.
Пару секунд она еще пыталась сопротивляться, но потом сдалась и в следующий момент уже сама всем телом прижалась к нему.
— Я требую штраф, прежде чем мы начнем, — задыхаясь, прошептал он.
— Угу, — пробормотала Джина.
Его руки вдруг замерли на ее груди, скованной корсетом.
— Что такое? — прошептал он, ведя пальцем по дуге китового уса. — Я считал, ты отказалась от корсетов.
— Я передумала.
Кэм встал, поднял ее на ноги и, прежде чем Джина поняла, что он делает, потащил жену из комнаты.
— Куда мы идем?..
— В твою спальню, — не замедляя шаг, сказал герцог.
— Что?! — Она резко остановилась.
— Мы идем в твою спальню, Джина. — Он приподнял ей подбородок, и то, что увидел в ее глазах, заставило его вздрогнуть. — Немедленно.
Однако Джина продолжала упираться.
— Мы не можем, пока… — Щеки у нее вспыхнули, голос задрожал. — Я должна сохранить невинность для брачной постели, Кэм.
Она словно окатила его холодной водой.
— Ты действительно считаешь, что я безответственный варвар? И как ты это называешь, птица небесная?
— Нет! Не в том дело. Я доверяю тебе. Я знаю, ты бы не сделал… этого. — Она еще больше покраснела. — Я не доверяю себе.
Хотя Джина выглядела в точности как молодая, величественная королева Елизавета, он знал, что может сделать эту королеву своей одним прикосновением губ. Но поскольку он молчал, плечи у нее заметно одеревенели, и она резко обернулась:
— Вернемся к Шекспиру, сэр? Ваша следующая реплика: «Ну, вам бы только попугаев обучать». — Джина села, взяла свою книгу и с таким вниманием углубилась в нее, словно это был очень интересный документ.
Камден Серрард, герцог Гертон, никогда не действовал, подчиняясь инстинкту, с того момента, как выпрыгнул из окна дома отца без единого пенса в кармане. Он выжил, используя свой ум, и действовал не по инстинкту, а по логике, соединенной с чувством самосохранения.
До того момента, когда он вдруг обнаружил, что стоит бог знает почему на коленях перед молодой и величественной королевой. Он потянулся к ней, обхватил ладонями ее лицо с такой нежностью, словно она была искуснейшей статуэткой, и прильнул к ее рту.
— О, Кэм! — выдохнула Джина.
Когда он прикасался к ней, ее дыхание становилось нежным пламенем в груди. Когда он целовал ее, она теряла всякий стыд. Все в муже, от его черных глаз до мозолистых ладоней, наполняло ее желанием. Никто до сих пор не возбуждал в ней подобных чувств.
Шум за дверью напомнил герцогу и герцогине, что они еще не в спальне. Джина отпрянула, а Кэм улыбнулся и поправил ее брыжи. Он выглядел совершенно беззаботным, как будто они провели время за чтением Шекспира.
«Я не должна этого делать, — говорила себе Джина, — я не должна больше прикасаться к этому человеку, он не мой и никогда не станет моим. Это прямая дорога к разбитому сердцу».
Остаток вечера прошел как в тумане. Они репетировали пьесу три раза, и ее жених взял на себя роль надсмотрщика. Когда они вполне приемлемо справились с ролями, Джина уже изнемогала от усталости.
В заключительном прогоне Беатриче и Бенедикт с такой необузданной страстью вели диалог, что даже маркиз Боннингтон смотрел и удивлялся.
— Не думаю, что ты погубила все, — сказала Эсма, внимательно осматривая виноградину, прежде чем положить ее в рот. — Но ты наверняка осложнила себе жизнь.
— Не понимаю, как ты способна есть в такой момент. — Карола находилась на грани истерики. — Ты должна придумать план, как спасти мой брак!
Эсма подняла брови.
— Количество потребляемого мной винограда совершенно не влияет на мое сочувствие, уверяю тебя.
— Но факт остается фактом, и Карола права. Мы должны составить план действий, — ответила Джина.
— Не хотела вам говорить, — добавила Элен, — но леди Троубридж сообщила мне, что лорд Перуинкл завтра на рассвете покидает нас.
Карола зарыдала, и Джина автоматически протянула ей платок. Все четверо находились у нее в комнате, так как она снова отказалась спуститься к обеду.
— Думаю, настало время для решительных действий, — сказала Эсма, проглотив виноград.
Карола опустила платок и бросила на нее отчаянный взгляд.
— Я не хочу выходить за Невила.
— Тем более что он разделяет твои чувства, — заметила Джина.
— Он женится на мне, если я скажу «да», — нахмурилась Карола. — Видимо, я так и сделаю, если… если Таппи решит со мной развестись! — И она снова зарыдала.
Взглянув на платок, которым подруга закрывала лицо, Джина пришла к выводу, что он легко выдержит еще два или три потока слез.
— Думаю, необходим постельный обман, — сказала Эсма. — И очень кстати, что завтра мы играем Шекспира. В его пьесах много постельных обманов.
Элен выглядела огорченной.
— А что это такое, постельный обман?
— Замена одного персонажа другим, — объяснила Джина. — Но тут есть большая проблема. Насколько мне известно, Таппи ни с кем свою постель не делит, и кого же мы заменим Каролой?
— Это действительно проблема, — согласилась Эсма.