В горнице воцарилась мертвая тишина. Лицо воеводы Ивана Колычева просветлело. Он с любовью глядел на сына.
— Не хочешь царскую волю исполнить? — грозно спросил царь. — Клятву рушишь!
Василий отбросил топор и рухнул на колени.
— Вели казнить меня, государь, но против правды я не пойду, казнить своего отца безвинно не стану…
Царь Иван поднялся с кресла.
— Добро. Гриша, возьми Колычевых, сына и отца, да разберись с ними. Расскажешь вечером, кто прав, а кто виноват. Постой-ка… — Царь задумался. — Ведь князь Мстиславский сказывал, будто я должон остерегаться рынду из рода Колычевых… Что за притча! Ты ведь Колычев?
— Колычев, великий государь.
— Загадал мне загадку князь. — В изощренном мозгу царя возникла новая мысль. — Эй, Гриша! Где старик Неждан?
— У меня под рукой, великий государь.
— Позвать сюда.
Сановные опричники с любопытством смотрели на царя Ивана, на младшего Колычева, стараясь понять, что должно произойти.
Время шло. Царь Иван нетерпеливо поглядывал на дверь. Наконец она распахнулась, вошел Малюта Скуратов и с ним маленький старичок с белой бородой и длинными усами.
Увидев царя, старичок бросился ему в ноги.
— Встань, Неждан, — сказал царь.
Дворецкий боярина Федора поднялся. От страха он едва стоял. Воевода Иван Колычев, увидев Неждана, застыл, словно деревянный, не сводя глаз с его бледного лица.
— Поведай нам, — продолжал царь спокойно, — видел ли ты этих людей в охотничьем доме? — Он показал пальцем сначала на отца Колычева, потом на сына.
Неждан сразу узнал Василия Колычева.
— Сей юноша поклялся убить тебя, милостивый царь, — дрожащим голосом произнес он. — И ты, господине, был там, — шагнул он к Колычеву-отцу, — и научал юношу быть цареубийцей.
«Мы с сыном должны умереть и своей смертью спасти остальных, — промелькнуло в голове у Ивана Колычева. — Трудно быть честным у Малюты в застенке».
Не успел старик Неждан произнести последнее слово, как Колычев-отец выхватил из-за голенища острый и длинный нож, кинулся к сыну и всадил ему в сердце. Тем же ножом он перехватил себе горло.
— Взять их живыми, — крикнул царь, — лекаря сюда!
Но было поздно. Все произошло так быстро, что никто не мог помешать.
— Они мертвы, великий государь, — осмотрев тела, доложил прибежавший на зов лекарь Линдзей.
— Разрубить на куски изменников и выбросить собакам, — тяжело дыша, сказал царь. — Что ты еще слыхал, Неждан?
— Боярин Федоров, воевода Полоцкий, говорил про твою милость, будто ты не царского прирождения, а будто ты…
— Знаю, — прервал царь Иван.
Когда из горницы вышли все, кроме главных советников, боярин Алексей Басманов обратился к царю:
— Великий государь, не идет на убыль измена, а разрастается. Слых по Москве пошел, будто князя Владимира Старицкого на твое место бояре норовят посадить. Розыск бы новый сделать, и всех изменников на кол. Неспроста Колычев-старший сына своего убил — боялся, что по младости он остальных предаст. Чует мое сердце, опять сговорились земские княжата жизни тебя лишить, великий государь. По всему видно, сговорились.
Царь Иван долго молчал, стараясь понять, что произошло.
— Значит, Васька Колычев хотел в опричнину вступить и рындой стать, дабы лишить меня жизни, — отвечая больше своим мыслям, произнес он. — Вот где надо копать. А князь Владимир! — Он махнул рукой. — Он мне во всем сознался. Тех людишек, что разговоры с ним вели, он всех назвал… Да и слаб князюшка головой для такого дела, не хочет он царского места, — раздумчиво закончил царь. — Верю я брату.
Царские советники переглянулись.
— Ты прав, великий государь, слаб головой князь Володимир Андреевич, не хочет он царского места, — вступил в разговор воевода Петр Зайцев. — Однако дело не в нем. Князь Володимир не хочет, зато московские бояре за него хотят. Они спят и видят, как бы от тебя избавиться, а для того им перво-наперво новый царь нужен, вот и…
— Дальше сказывай, — нетерпеливо сказал царь.
— Выходит, двум медведям в одной берлоге не жить. Пока князь Владимир Андреевич здравствует, не будет покоя для тебя, великий государь.
— А вы, — царь посмотрел на ближайших вельмож, — что вы мне скажете?
— Правду говорит дворовый воевода, — отозвался первый боярин опричной думы Алексей Басманов. — Опять измена по Москве бродит. Пока жив князь Володимир Андреевич, не будет покоя на Руси. Именем князя другие будут собирать недовольных, требовать всякие вольности, какие есть в Литве и прочих государствах. И тех людей топором не вырубишь, их все больше и больше становится. Я думаю, великий государь, надо для начала кое-кого из бояр вытянуть к Малюте Скуратову, а потом и князя Володимира Андреевича потревожить. А кто из бояр своровал, тех без жалости живота лишать. И казна твоя обогатится, и у земских резвости меньше станет.
— А ты, Афоня, — спросил царь князя Вяземского, — как ты думаешь?
— Согласен я с Басмановым.
— А ты, Петр Васильевич?
— Согласен, — ответил воевода Зайцев.
— А ты, Никита?
— И я согласен, — отозвался князь Одоевский.
Царь Иван хотел было продолжать опрос, но скрипнула и приоткрылась окованная бронзой дверь. В горницу вошел Малюта Скуратов. Царь повернул голову.
— Дозволь, великий государь, слово молвить, — сказал Малюта, кланяясь.
— Говори.
— Гонец к тебе со свейской стороны.
— Позвать.
Малюта Скуратов скрылся за дверью.
В горницу вошел высокого роста человек с бледным, измученным лицом. Он сделал несколько шагов к трону и повалился на колени.
— Встань, — сказал царь. — От кого вести?
— От посла твоего, боярина Воронцова. Московский купец Аксак Нефедов.
— С чем пришел? Везут Катерину, образумились наконец?
— Несчастье, государь.
— Говори.
— Ирик, король свейский, более не король. Его по смерть заточили в крепость.
— Кто мог отнять волю у короля? — спокойно спросил царь.
— Его брат Юхан. Он захватил престол. Сейчас Юхан король свейского государства, а Катерина, жена его, королева. Вельможи…
— Говори все, — сказал царь, видя, что гонец замолчал. — За правду ничего не пожалею. А за ложь… — Он с угрозой поднял свой страшный посох. — Кто сделал Юхана королем?
— Его возвели на престол свейские вельможи.