— С той вечеринки, на которой я впервые увидел тебя, мне надо было бежать куда глаза глядят, — внезапно сказал он. — Но в 1807 году я был еще слишком молод и глуп.

— Мне тоже жаль, что ты тогда не убежал.

— Да, жаль… — Горечь, звучавшая в голосе Риса, удивила его самого. — Помню, как я вошел в гостиную и увидел тебя за фортепиано…

— За клавесином, — поправила она его.

— Это не имеет значения. Ты была в желтом платье и играла «Прекрасный остров» Перселла.

— Я и не знала, что ты такой сентиментальный, Рис, — безразличным тоном заметила она.

— Я часто возвращаюсь к этому моменту в своем прошлом. Хочу понять: что же, черт возьми, заставило меня предложить тебе бежать со мной?

Внимательно вглядываясь в лицо жены, Рис пришел к неутешительному выводу, что не может понять, злится она или нет. «О Боже, неужели она за время нашей разлуки научилась так хорошо владеть собой!» Раньше любая его колкость вызывала у нее истерику. Хелен сразу же начинала рыдать и швырять в него все, что попадало под руку. Наблюдая сейчас за ней, Рис не мог понять, какая Хелен нравится ему больше — нынешняя или прежняя?

— Но ведь ты действовал не под воздействием эмоций, а вполне обдуманно, Рис, — возразила она. — Ты сделал мне предложение бежать с тобой. И пожениться предложил не на этой вечеринке, а через несколько месяцев после нашего знакомства. И поверь, если бы я могла вернуться в прошлое, я никогда не согласилась бы выйти за тебя замуж. Этот брак разрушил всю мою жизнь.

Ее слова звучали так искренно, что шутка, которую готов был произнести Рис, замерла у него на губах. Внимательно взглянув на жену, он заметил темные круги у нее под глазами. Ее волосы были гладко зачесаны назад и заплетены в тугие, уложенные на затылке косы. Эта прическа всегда казалась Рису нелепой.

— У тебя какие-то неприятности, Хелен? — спросил он. — Что-то не дает тебе покоя?

— Ты — моя главная неприятность, Рис, — подняв на него полные отчаяния глаза, промолвила она. — Ты лишаешь меня покоя.

— Но почему? — искренне удивился он. — Что я такого сделал? Вокруг меня сейчас происходит гораздо меньше скандалов, чем прежде. — Рис помолчал, вспомнив давнюю историю с русскими балеринами, но ему не хотелось упоминать о ней. — Я никогда не вмешивался в твою жизнь. Не понимаю, что ужасного в нашем браке? Мне кажется, многие женщины позавидовали бы тебе. Ты замужем и в то же время пользуешься полной свободой. Если тебе повезет, я умру, не успев состариться, как первый муж Эсме Ролингс. Ты станешь богатой вдовой.

Это была не совсем удачная шутка, но Рису показалось, что и она заслуживает хотя бы подобия улыбки. Однако на лице Хелен не дрогнул ни один мускул.

— Честное слово, Хелен, — продолжал он, — я просто не понимаю, почему ты отказываешься от такого мужа, как я. Если бы я заставлял тебя выполнять супружеские обязанности, ну, тогда бы все было ясно.

Рис вдруг замолчал, пожалев о сказанном. Ему не следовало бы касаться этой старой больной темы.

— Я хочу ребенка, — ровным голосом произнесла Хелен. — Очень хочу.

— Ты все еще мечтаешь об этом? — не подумав, спросил Рис.

Хелен сидела на краешке кушетки, сжав на коленях тонкие пальцы. Рис был не в восторге от прелестей своей жены, но ее руки всегда нравились ему. Когда-то он мечтал о том, что эти пальцы будут ласкать его с той же нежностью, с какой они прикасались к клавишам фортепиано. Каким же наивным дураком он был!

— Да, я все еще мечтаю стать матерью, — ответила она. — Я говорила тебе уже об этом прошлой весной. Почему ты думаешь, что я могу отказаться от своей заветной мечты?

Когда Рис был чем-нибудь сильно удивлен, он обычно говорил то, что было у него на уме, но позже сожалел об излишней откровенности.

— Потому что… — произнес он и замялся.

— Договаривай! — потребовала Хелен.

— Ну хорошо. Ты не похожа на мать, — промолвил он, чувствуя, что сказал лишнее.

— Объясни, что ты имеешь в виду, Рис, — процедила она сквозь зубы.

С опаской посмотрев на жену, Рис подумал, что ему следовало бы убрать подальше все бьющиеся и хрупкие предметы.

— Я хотел сказать, — сделав неопределенный жест, промолвил он, — что у тебя отсутствуют такие качества, как… э-э… плодовитость… Ну, ты же меня понимаешь!

— Плодовитость? — переспросила Хелен. Рису даже показалось, что он услышал скрежет зубов. — И ты смеешь говорить, что мне недостает плодовитости? Ты оцениваешь меня так, словно я свиноматка, которую ты собираешься купить на базаре!

— Я просто не нашел нужного слова. Хелен, я не то хотел сказать, — начал оправдываться он.

— Тогда найди нужное слово.

Но Рис уже ничего не хотел искать, ему надоело чувствовать себя дураком.

— Ради всего святого, Хелен, скажи, почему ты хочешь ребенка? — прищурившись, спросил он и пошел в атаку: — Впрочем, я знаю ответ на этот вопрос. Потому что у всех твоих подруг есть дети!

— Дело вовсе не в этом.

— Эсме Боннингтон отелилась этой весной, — намеренно грубо продолжал Рис, пропустив слова Хелен мимо ушей. — У Кэрол Пинкертон дочь, у Дарби — сын. Все это круг твоих близких друзей, не правда ли? Ах да, подожди… Я совсем забыл герцогиню Гертон. Она ведь тоже недавно произвела на свет наследника.

В лице Хелен не было ни кровинки. Рису стало даже жаль ее.

— Да, у Джины в декабре прошлого года родился сын, — сказала она. — Но уверяю тебя, Рис, мое желание иметь ребенка вызвано не завистью к счастью подруг.

Рис хмыкнул и направился к пианино.

— Ты несешь полную чушь, Хелен. Все женщины одинаковы. Ты мечтаешь о том, что есть у других, и хочешь любыми средствами заполучить это. Но не рассчитывай на меня! Я не дам тебе развод. Не вижу смысла проходить через неприятную процедуру, которая к тому же будет стоить бешеных денег и нанесет урон моей репутации… Ты удовлетворена моим ответом, Хелен? — бросил он через плечо. — Как видишь, я потерял интерес к скандалам.

И тут в глаза ему бросились ноты недавно написанной арии из новой оперы.

— Что за черт! — воскликнул Рис, склонившись над лежавшей на пианино рукописью.

Пока его не было, зловредная женушка ради забавы испортила партитуру.

— Что ты наделала? — возмутился он. — Эта музыкальная фраза должна идти вниз, а ты превратила арию героини в песенку какого-то придурковатого торговца апельсинами!

Рис резко обернулся, но комната была пуста.

Глава 3 СТРАСТИ НАКАЛЯЮТСЯ

Лондон, Беркли-сквер, 40

Женщинам, которые дружат уже лет десять, достаточно взглянуть на свою подругу, чтобы сразу понять, в каком расположении духа она находится. Эсме Боннингтон считала себя великим знатоком человеческой души. Эсме знала, что если волосы ее подруги Хелен были гладко зачесаны назад и аккуратно уложены на затылке, то у нее все в порядке. Но сегодня леди Годуин слишком прямо держала спину, словно аршин проглотила. Ее прищуренный взгляд казался ледяным, а самое главное, лицо ее обрамляли выбившиеся из прически завитки волос.