— Элоиза, перестаньте всматриваться, — произнесла Генриетта с непринужденностью престарелой женщины. — Здесь присутствуют абсолютно все. Не сомневаюсь, все убеждены, что это брак по любви, какой случается раз в сто лет. — Она чуть ли не загоготала.
Элоиза бросила на нее косой взгляд, пытаясь подавить нахлынувшую острую неприязнь. Рискнуть, что ли, и поставить эту старую каргу на место? Пожалуй, нет. Элоиза повернула голову к алтарю. Отрадно было то, что шафером Патрика выступает граф Слэслоу. Это должно приглушить всякие сплетни! Правда, у этого Мальчика кислое выражение лица, но, кажется, он всегда ходил с таким. Чем больше Элоиза обо всем этом размышляла, тем больше укреплялась в убеждении, что с Патриком Фоуксом Софи будет лучше.
Рядом стоял Патрик с братом. Если Брэддон почему-то нервозно переминался с ноги на ногу и постоянно одергивал сюртук, то эти двое неподвижно возвышались, как утесы.
В этот момент по церкви прошел короткий ропот, который всегда предваряет появление невесты. Между колонн появилась Софи, ее рука покоилась на руке отца.
С большим трудом Элоизе удалось уговорить ее надеть белое. И теперь, когда Софи шествовала рядом с отцом, ее платье излучало слабое бледное сияние. Она выглядела невинной, хрупкой, как будто пришелица из другого мира. Никто не мог бы даже заподозрить, что эта молоденькая девушка своими смелыми нарядами и свободным поведением в течение нескольких лет эпатировала лондонское общество. Наверное, никому, даже обладающему самым злым воображением, не могло бы сейчас прийти в голову обсуждать, почему этот брак заключается с такой неприличной поспешностью. Дивные янтарные локоны Софи сияющим потоком рассыпались по спине. Их украшали только несколько бутонов кремовых роз. Она казалась Снегурочкой из русской сказки и одновременно прекрасной королевой из ирландского любовного романа.
Софи была в длинных атласных перчатках, платье из того же атласа отливало жемчужным цветом. Длинную накидку, разумеется, несли. Рукава были короткими, корсаж скромным. Поначалу, когда мадам Карэм впервые показала ей платье, она чуть не застонала, боясь, что будет выглядеть как дама в летах.
И действительно, это было самое консервативное платье, какое Элоиза когда-либо видела на Софи с тех пор, как дочь начала появляться в свете. Но белошвейки мадам Карэм постарались, превратив его из традиционного в пленительно-волшебное. Мадам добавила к корсажу золотые брюссельские кружева, а также оторочила ими ниспадающую верхнюю юбку и границу, обозначающую переход к шлейфу. Кружева ласково оттеняли кремовую кожу Софи, подчеркивая закругления грудей, и чуть удлиняли ее стройные ноги.
Да, мадам Карэм знала, как сделать, чтобы женщина выглядела обворожительной. Золотистые кружева великолепно гармонировали с волосами Софи.
Глаза она подняла только у алтаря и, встретившись взглядом с Патриком, порозовела. А у того буквально перехватило дыхание.
Разумеется, он знал, почему женится на Софи Йорк. В этом не было сомнения. Потому что до сей поры никогда и ни к кому не испытывал столь острого и неизменно глубокого желания.
Епископ Фоукс нахмурил кустистые брови и предложил жениху взять руку невесты. Он согласился провести эту службу ради памяти покойного брата, отца Патрика, которому в свое время — мальчики доставили немало хлопот. «Но сейчас брат был бы, наверное, счастлив, — подумал Ричард Фоукс. — Я ведь всегда ему советовал: пожени обоих, и они утихомирятся. Вместо этого он отправлял их то на континент, то на Дальний Восток, всякий раз радуясь, когда они возвращались целыми и невредимыми. Брат так и не увидел мальчиков женатыми. Ладно, пришло время начинать церемонию».
Ричард украдкой поправил высокую епископскую шапку, которая имела тенденцию сползать назад.
— Возлюбленные братья и сестры, — произнес нараспев епископ, — мы собрались здесь перед лицом Господа Бога нашего…
Софи затрепетала, глубокий голос епископа оторвал ее от размышлений. Прикосновение Патрика пробудило в ней целую гамму эмоций. Ей вдруг захотелось стремглав бежать из церкви, потому что жизнь впереди начала казаться серой и бесплодной, полной страданий и смятения от сознания, что муж развлекается с другими женщинами.
Привычно проговаривая традиционные слова брачной церемонии, Ричард заметил, что жених все еще держит руку невесты. А следовало бы отпустить. Впрочем, ладно. Скорее всего это будет воспринято как еще одно проявление страстной любви. Им это не помешает, поскольку в воздухе отчетливо пахнет скандалом.
Епископ задумчиво рассматривал племянника: «Боже правый, какие у Патрика забавные брови, прежде я этого не замечал. Они кажутся насмешливо изогнутыми даже сейчас, когда он находится в этом священном месте».
Наконец он повернулся к Софи:
— Согласна ли ты взять этого человека в мужья, чтобы жить с Ним вместе…
Софи опять вспомнила мать, ее слезы, и внезапно в ее сознании быстро пронеслась вся ложь, какую она по просьбе отца говорила матери, многократно обеспечивая ему алиби. Ложь и обман, ложь и обман — вот на чем строится брак.
Рука Патрика напряглась, как будто он знал, о чем она думает. Его глаза улыбались. Они улыбались ей, эти милые черные, очень черные глаза с небольшими лучиками в углах.
Софи выпрямила спину и отчетливо произнесла:
— Согласна.
«Замечательно, — подумал Ричард. — Наконец-то Патрик женится. Причем на девушке из хорошей семьи».
Ему нравилось бледное лицо Софи, ее дрожащие пальцы, когда она положила руку на Библию. Невесты все должны быть маленькие и кроткие. Да, маленькие и кроткие — именно такой тип невесты Ричард считал самым лучшим. Он захлопнул молитвенник и провозгласил:
— Объявляю вас мужем и женой, — успев при этом ловко поправить шапку. Губы Софи зашевелились, но никакого звука не возникло. — Теперь можешь поцеловать жену.
Патрик повернул Софи лицом к себе. Он был очень доволен. Все прошло нормально. У него было сейчас такое же чувство, как тогда, во время покупки в Балтиморе клипера, построенного новой американской компанией. И действительно, корабль с честью выдержал ураган неподалеку от берегов Тринидада и теперь отправлялся в пятое плавание.
Ее голубые глаза были темными, почти черными. На мгновение Патрика испугала скрытая в них холодноватая сдержанность. Он притянул Софи к себе и наклонил голову. Она пассивно подставила ему свои прохладные, не отвечающие губы.
Но нет, разве это любовь, из-за которой спешат обвенчаться? Не такой поцелуй должен быть, совсем не такой. Он прижал невесту плотнее, ладони заскользили по спине, губы стали более требовательными. Неожиданно ее губы смягчились, она расслабилась и прижалась в нему. Ее прерывистое дыхание моментально зажгло в его крови огонь. Голова закружилась, а по всему телу распространилась волна сладостного тепла.
Отстранившись, они несколько секунд смотрели друг на друга как завороженные. Патрик, тяжело дыша, с трудом приходил в себя. Софи тоже волновалась. Заметил ли кто-нибудь, как у нее подгибаются колени?