– Отец сообщил мне об этом еще до начала сезона. – Дарлингтон, лавируя в толпе, направился к двери в бальный зал. – К несчастью, я плохо переношу скуку.
– Джози вовсе не скучная: она одна из самых умных и веселых молодых женщин здесь.
– Этот род женщин хуже всего, – усмехнулся Чарлз. – Они обычно ожидают от тебя слишком многого.
– Вам ли жаловаться! – запротестовала Гризелда. – Вы всегда в состоянии ответить хлестко.
– Правда, но в этом отношении я скорее любитель, чем профессионал.
– Скажите ради Бога, куда мы направляемся? – спросила Гризелда, когда они оказались в холле.
– В то место, которое я обнаружил в свой последний визит сюда. Это было целую вечность назад, и тогда лорд Байрон читал свои стихи.
– Жаль, но я пропустила это событие...
Было что-то на удивление волнующее в том, чтобы держаться за руки среди многолюдной толпы. Конечно, никому не было известно, кто она, и дело тут не только в маске, но также в том, что Гризелда причесалась по-другому, избавившись от своих обычных локонов, а заодно надела чудовищно смелое платье. А вот Дарлингтона все узнавали без труда, виной чему были его кудри и высокая поджарая фигура.
Теперь они почти бежали по коридору, по-видимому, предназначенному для слуг.
– Чарлз, – возмутилась запыхавшаяся Гризелда, – куда мы бежим?
– На кухню, конечно, – незамедлительно ответил он.
И в самом деле, вскоре они оказались на кухне, представлявшей собой помещение с низким потолком, где было полно прислуги, занятой приготовлением ужина. Никто из слуг даже не взглянул на них.
– Вперед, – скомандовал Дарлингтон и потащил Гризелду в пространство между шеф-поваром, двумя поварихами и четырьмя судомойками. – А вот и черный ход.
Через секунду они оказались на улице. Вокруг было до странности тихо, и лишь из-за закрытой двери доносился неясный гул, будто за ней находился океан.
– Очень мило! – Гризелда огляделась. Старый сад окружали высокие кирпичные стены, отделявшие его от другого сада, разбитого в соответствии с современной модой позади дома. Краснокирпичные стены были увиты белыми розами, неясно различимыми в свете, пробивавшемся из окон кухни.
Гризелда двинулась вперед по неровной узкой дорожке между грядками ранней моркови, латука и еще каких-то растений с синевато-пурпурными листьями; Дарлингтон следовал за ней.
– Славный урожай хрена, – сказал он, бросив взгляд направо и заметив большого рыжего кота, который, надменно посмотрев на них узкими глазами прирожденного мышелова, перепрыгнул через стену и исчез.
Через несколько минут они дошли до конца сада, где со стены свисали плети роз, образовавшие нечто вроде мата, тяжелого, как лошадиная попона. В самом конце сада стояла маленькая деревянная скамейка.
– Сад мне кажется очень знакомым, – медленно произнесла Гризелда. – Разве не в огороде Хеллгейт назначал свидание дамам? О, Дарлингтон, неужели это вы? А я уже начала подозревать, что Хеллгейт списан с моего брата.
– Вовсе нет! – возразил Дарлингтон. – Я никогда не позволял себе ничего столь нескромного в огороде. Кстати, минуту назад вы назвали меня Чарлзом.
Гризелда потупилась:
– Считайте это минутной слабостью. Обещаю, такое никогда не повторится.
– Но я бы, напротив, хотел, чтобы это повторилось.
– Жизнь полна неисполнимых желаний.
Дарлингтон обхватил ее лицо ладонями и склонился к ней на мгновение раньше, чем Гризелда закрыла глаза. Мысли метались в ее мозгу, как пойманные птички: «Я не должна! Мы не должны! Нас могут увидеть!»
– Я собираюсь снять с вас маску, – пробормотал он, не отрываясь от ее губ; в его манере целовать было что-то агрессивное, даже гневное. Требовательный, настойчивый, властный поцелуй: так мужчина целует девушку, когда хочет ей что-то сказать, не прибегая к словам.
Гризелда, задыхаясь, рванулась в сторону, но Дарлингтон, не произнося ни слова, медленно потянул ее к себе, словно давая ей время сказать «нет». Однако Гризелда не могла произнести этого слова: все, что она смогла сделать, – это, подняв лицо, предложить ему свои губы и прошептать:
– Чарлз!
На этом следовало остановиться, но каким-то образом они нашли путь к скамье.
– Мы не можем, – задыхаясь, пробормотала она.
– Мы не будем, – подтвердил он. – Недостаточно темно. – Глаза его блестели. – Я всего лишь буду целовать вас, леди Годива, пока вы не потеряете сознание, пока не забудете, что собирались сегодня вечером искать мужа.
– Я... – пробормотала она, все еще задыхаясь, но он заставил ее замолчать, положив руку на грудь.
Хотя Гризелда была не из тех женщин, которые не способны к сопротивлению, сейчас в голове у нее не осталось ни одной разумной мысли.
– Вы должны прекратить, – сказала она наконец, по-кошачьи изгибаясь в его руках.
Дарлингтон стал целовать ее лоб, брови, веки, нос.
– Почему вы так нежны со мной? – прерывающимся голосом спросила Гризелда. – Я ведь даже не знаю вас!
– Зато я знаю вас давным-давно, с прошлой ночи...
– Наверное, вы позволяете себе такие шалости постоянно...
– Нет, по, возможно, это случится, когда я буду женат, и мы успеем надоесть друг другу.
В его голосе Гризелда расслышала усталость одиночества, и сердце ее отозвалось болью.
– Этого не случится. – Она провела рукой по его щеке. – Ваша жена будет всюду следовать за вами и никогда не выпустит вас на свободу.
Дарлингтон продолжал целовать ее веки, и она закрыла глаза, жалея, что слишком хорошо чувствует его запах, потому что он казался ей лучше роз, тимьяна и розмарина.
– И все-таки это правда, – печально сказал он.
– Нет, не правда. Три молодые леди, которых я опекала, счастливо вышли замуж, осталась одна Джози...
– И вы. Вам тоже нужен супруг.
О, как он прав! Но сейчас Гризелда не хотела об этом думать: она подалась к нему, и Чарлз сразу понял ее молчаливое приглашение.
Теперь на пальце моей красавицы кольцо другого мужчины, она спит в его постели, и имя у нее теперь другое. Но смею ли я надеяться, что какая-то, пусть малая, частица ее сердца все еще хранит воспоминания обо мне?
Какая-то малая частица ее сердца помнит, как она вольно и весело танцевала, пока мне не удавалось ее поймать. Но и когда танец продолжался, она знала, любезный читатель, что выйдет замуж.
О, дорогая, если тебе случится прочесть мои печальные мемуары, вспомни обо мне хоть на один миг!