Но проклятая леди Клэрис еще не закончила. Схватив его за руку, она продолжала:
— Мне говорили, что миссис Фелтон почти не встает с постели. Трудно передать горе матери, дитя которой покинуло ее и сбилось с пути! Эти мучения ни с чем не сравнимы!
Лусиус резко высвободил свою руку и, чтобы загладить грубость, снова поклонился. Выпрямившись, он поймал на себе удивленный взгляд мисс Эссекс. Хотя Лусиус давно перестал заботиться о своей репутации среди представителей высшего света, он почувствовал приступ ярости. Черт бы побрал эту старую ведьму, вздумавшую излагать перед всеми присутствующими за столом свои смехотворные мысли об отношениях в его семье!
— Лусиус давно вышел из того возраста, когда держался за мамину юбку, — насмешливо произнес Рейф. Он презирал леди Клэрис не меньше, чем Лусиус, поскольку в последний год она прилагала немалые усилия, чтобы стать следующей герцогиней Холбрук.
— Держаться за мамину юбку — это, конечно, слишком. Мой собственный дорогой сынок — взрослый мужчина и не потерпел бы моего вмешательства в его жизнь. Однако, — она снова потянулась за рукой Лусиуса, но он решительно пресек эту попытку, — любой матери нужно время от времени видеть своего сына хотя бы для того, чтобы подпитать родники ее души!
Лусиус открыл было рот, чтобы сказать какую-то банальность, но Рейф опередил его.
— Так-так, Мейтленд, — сказал он, взглянув на сидевшего на другом конце стола сынка леди Клэрис, отъявленного повесу, — я и понятия не имел, что ты такой полезный парень. Мы-то все думали, что у тебя только скачки на уме, а ты, оказывается, еще и материнские родники подпитываешь!
То, что говорил Рейф, было невероятно грубо. Сказать такое можно было только разве в сильном подпитии. Однако это дало Лусиусу возможность ретироваться и, обойдя стол, усесться на отведенное ему место рядом с мисс Эссекс. Он подумал, что Рейф все-таки, видимо, хватил лишнего. Учитывая присутствие за столом его подопечных, это было странно, но не неожиданно.
Однако одна из отличительных черт Мейтленда заключалась в том, что его было нелегко обидеть. Эта черта, возможно, помогла ему остаться в живых, потому что он частенько так и напрашивался на оскорбления. Он лишь рассмеялся, услышав насмешливое замечание Рейфа, и продолжал забавлять соседей за столом рассказом о коне по кличке Синий Питер, которого он недавно выиграл, заключив пари.
— Коленные сухожилия у него — то, что надо, колени великолепные, с правильным разворотом. Он еще молод, так что сделает для меня не менее пятидесяти стартов и не раз выиграет! — Глаза у него блестели. Он наклонился к черноволосой сестре, которая одна из всех проявляла неподдельный интерес к его рассказу, и сказал: — Спорим на двухпенсовик, что он, хотя и всего годовичок, будет участвовать в скачках уже в этом году. Он никогда не оступается и летит, словно блоха на спине у утки.
— Что за очаровательное сравнение! — сказала белокурая сестра. Ирония в ее голосе заставила Лусиуса удивленно приподнять бровь: при всей своей обольстительной привлекательности она, очевидно, была еще и умна.
Мейтленд даже не посмотрел в ее сторону. Он не спускал глаз со страстной черноволосой сестрички.
— В прошлом году в Ньюмаркете годовичок победил трехлетку.
— При каком весе? — скептически уточнила белокурая сестричка.
— Пять стоунов [1] , — ответил Мейтленд, наконец удостаивая ее вниманием.
Страстная черноволосая миссионерка кивала в подтверждение слов Мейтленда и смотрела на него с таким благоговением, словно видела нимб вокруг его головы. Понаблюдав за ней несколько секунд, Лусиус понял, что Мейтленд, видимо, является объектом поклонения этой сестрицы. Выбор показался ему по меньшей мере странным, тем более что, если дело не ограничится юношеским увлечением, это сулило Рейфу немалые проблемы.
— Очень интересно, — сказала белокурая сестричка. — Я никогда не думала, что вы способны на такие новаторские идеи, лорд Мейтленд. У меня сложилось впечатление, что участие в скачках годовичков не является общепринятой практикой.
Лусиус, подавив усмешку, повернулся к мисс Эссекс, которая разговаривала с Рейфом. На ней было такое ужасное платье, каких он еще не видывал: бесформенное черное одеяние, которое делало ее великолепную грудь одного размера с животом.
Однако у нее была стройная белая шея… и изящные плечи, очертания которых угадывались под мрачной тканью. И грудь была прелестная, а живот только казался таким из-за платья. Под этой черной хламидой она была такая…
Повернувшись, она поймала на себе его взгляд. Ее глаза вспыхнули.
— Насколько я поняла, вы очень близки с вашей матушкой? — милым голоском спросила она.
Губы Лусиуса тронула улыбка. Английская мисс никогда бы не затронула такую тему в разговоре с ним даже в порыве раздражения. Он был слишком крупной фигурой, чтобы рисовать обидеть его; молодые леди уже долгие годы только сладко улыбались ему.
— Увы, мы с моей матерью не разговаривали друг с другом в течение последних девяти лет, — сказал он. — Так что близость между нами весьма проблематична.
Мисс Эссекс допила шампанское.
— Осмелюсь сказать вам, что вы совершаете большую ошибку, — предупредила она. — Мои родители умерли, и я многое бы отдала за возможность поговорить с кем-нибудь з них хотя бы разок.
Голос ее не дрожал, но Лусиус испытал острое чувство тревоги.
— Но у меня дело обстоит несколько по-другому. Это моя мать предпочла не разговаривать со мной, — сказал он, удивляясь самому себе. В свете многие, в том числе и леди Клэрис, считали, что не разговаривают они по инициативе Лусиуса. Должно быть, на него подействовали заточные глаза мисс Эссекс. Они смотрели на него с таим интересом, что не ответить было трудно, хотя он давно научился с успехом оставлять без ответов вопросы о родителях.
— Откуда вам знать, если прошло девять лет? Может быть, очень хочется увидеться с вами? Если ей приходится подолгу лежать в постели, то у вас нет возможности встретиться с ней случайно.
— Мы живем через два дома друг от друга. Если бы у мисс Фелтон возникло хоть малейшее желание увидеть меня, та могла бы прислать записку, — заметил Лусиус.
Похоже, она была потрясена услышанным. Наивная шотландская девочка. Вполне вероятно, она будет иметь грандиозный успех на ярмарке невест: там было довольно мало леди такой, как у нее, красоты, да еще со столь глубоким чувством чести.
— Через два дома друг от друга? И вы не общаетесь?
— Именно так, — коротко подтвердил Лусиус. — Но вы наверняка правы. Возможно, как-нибудь мы с ней встретимся случайно, и все будет в порядке. — Он не собирался говорить этой девочке о том, что купил дом на Сент-Джеймс-сквер в надежде на такие встречи. Он никогда никому не говорил, сколько раз его мать действительно случайно встречалась со своим единственным сыном… и отводила взгляд, словно увидев какого-то отвратительного грызуна.