— Лошадь в качестве приданого, — задумчиво произнес Лусиус. — Странное распоряжение. Должно быть, Брайдон был большим оригиналом.
— Он мог бы приказать продать лошадей, а выручку использовать в качестве приданого, — сказал Рейф. — Но в завещании четко указано, что лошади являются приданым. Насколько я могу догадаться, он хотел, чтобы его дочери вышли замуж за таких же чокнутых лошадников, как он сам.
— Но ведь ничто не может помешать какому-нибудь безнравственному типу жениться на одной из девушек, а потом продать лошадь на аукционе, — заметил Лусиус. — За каждую из четырех лошадей можно получить не менее восьмисот гиней на «Таттерсоллз» [2] . А за Распутницу, которая почти выиграла Аскот в прошлом году, можно получить и того больше.
— Этому счастливчику не будет дозволено продавать приданое жены в течение года, — сказал Рейф, заглянув в документы, которые держал в руке. — Но ты, конечно, прав.
— Распутница, — задумчиво произнес Мейн. И вдруг широко улыбнулся. — Известно ли вам, джентльмены, что я как раз подыскиваю себе жену?
— Признаюсь, мне приходила в голову мысль о том, что, возможно, удастся убедить тебя или Лусиуса жениться на старшей из моих подопечных, — сказал Рейф. — Тереза — Тесс — настоящая красавица.
— Она великолепна, — заметил Лусиус.
— Вы с ней идеально подошли бы друг другу, — сказал Рейф, глядя на Лусиуса. — Она очень умна и едва ли станет устраивать тебе скандалы. А у тебя, насколько мне известно, в данный момент нет никакой серьезной связи с женщиной.
— Разговор у нас принимает какое-то неприличное направление, — заметил Лусиус.
— Брось ты эти джентльменские правила приличия, — сказал в ответ Рейф. — Не желаешь связывать себя узами брака, так и скажи.
— Тебе повезло, Рейф, — вступил в разговор Мейн, откидываясь на спинку кресла. — Я как раз обдумываю этот вопрос. Но, по правде говоря, тут и думать нечего. Она красива — не так великолепна, как Аннабел с ее золотистыми волосами, но тем не менее чертовски привлекательна. Моя сестрица без конца пристает ко мне, чтобы я подыскал себе жену. А тут на тебе — идеальная жена: красавица, да еще с лошадью в качестве приданого! — Он отхлебнул глоток бренди. — Придется ее обучить некоторым тонкостям светского этикета, поскольку, судя по всему, этих девочек не обременяли присутствием в доме гувернанток, но она умна и быстро все усвоит. Я сам займусь этим.
Рейф прищурил глаза. С тех пор как Мейну отказала одна графиня, которую он хотел сделать своей любовницей, образ жизни приятеля приобрел несколько разгульный характер.
— Ты намерен ее любить? — спросил Рейф, чувствуя, как странно звучат произнесенные им слова. Но ведь он теперь был опекуном, а именно такой вопрос предположительно должны задавать опекуны потенциальным мужьям подопечных. Или братья, намеревающиеся выдать замуж своих сестер.
— Любить? В этом я сомневаюсь, — ответил Мейн. — Любовь между нами не обязательна. Я буду ей верен, а если нет, то стану проявлять осмотрительность; она будет верна мне, а если нет, то тоже станет проявлять осмотрительность. Мы будем регулярно наслаждаться компанией друг друга, пока меня не сбросит в канаву какая-нибудь лошадь.
— Совсем как ее отца, — вставил Лусиус.
— Вполне возможно.
— Или пока тебя не пристрелит какой-нибудь разгневанный муж, — добавил Рейф.
— Эту возможность тоже нельзя исключать, — сказал Мейн, которого, судя по всему, такая перспектива даже не тревожила.
Рейф пристально посмотрел на него. Он не знал, как помочь своему старому другу, который только и знал, что перекочевывал из постели одной замужней женщины в постель другой. Мейн никогда не задерживался так надолго, чтобы успеть разбить сердце, — вот все, что можно было сказать о его ночных похождениях. Но в последнее время он нервничал, стал резок на язык и у него появился этакий неукротимый блеск в глазах, который Рейфу не нравился.
Только он не знал, чем ему помочь.
— Если ты причинишь ей боль, — сказал он, вновь удивив сам себя, — то я тебя покалечу, Мейн, хотя ты и мой друг. Я знаю, что ты считаешь меня лентяем…
— Лентяем? — переспросил Мейн, насмешливо приподняв бровь. — Нет. Просто человеком, который из-за неумеренного потребления бренди стал слаб в коленях.
— Ты понимаешь, о чем я говорю. — Рейф снова повернулся к Лусиусу. — Ну а ты вполне уверен, что не желаешь просить руки Тесс?
— Нетрудно догадаться, что у тебя имеется против меня некоторое предубеждение, — прервал его Мейн, покачивая в руке стакан с бренди.
— Имеется, — признался Рейф. — Я думаю, что Лусиус мог бы стать великолепным мужем для Тесс.
— Ну уж нет! — резко сказал Мейн. — Я сделаю ей предложение, а Лусиус ее не хочет. На том и порешим. Почему бы тебе не начать перечисление привлекательных качеств той, которая следует за ней по возрасту? Имоджин, например, красавицы с волосами черными как вороново крыло? Тебе нужно сбыть с рук еще трех девушек, Рейф. Тут не соскучишься!
— Почему все они незамужние? Не кажется ли это странным, учитывая их возраст? Ведь трем из них уже исполнилось двадцать лет, так что, с точки зрения англичан, они почти старые девы.
— Все шотландцы — кастраты, — заявил Мейн. — Презираю эту страну.
— Возможно, в семье были смерти, и их дебют пришлось отложить из-за траура? — спросил Лусиус, проигнорировав замечание Мейна. — Когда умерла их мать?
— Насколько я понимаю, у их отца никогда не было денег, чтобы вывезти их в свет, — сказал Рейф. — По словам моего секретаря Уикема, поместье находится в ужасном состоянии. Уикем задержался там на несколько дней, чтобы помочь новому виконту, который проживал в Кейтнессе и долгие годы не бывал в поместье, расположенном в Роксбургшире. Очевидно, картина была мрачная. Все земли, права распоряжения которыми не были ограничены и которые могли приносить ренту, проданы много лет тому назад. Дом обветшал и находился в чудовищном состоянии. Новый виконт был вне себя от гнева, когда узнал, что лошади завещаны девочкам: все доходы с поместья за последние десять лет были израсходованы на конюшни Брайдона.
— Так Брайдон все свои деньги расходовал на лошадей? — спросил Мейн.
— Он не был прижимист с дочерьми. Просто ему было нечего им дать, если не продать одну из своих лошадей. Из того, что Тесс рассказала мне за ужином, я понял, что он рассчитывал сорвать крупный куш и это позволило бы ему вывезти их на сезон в Лондон.
— А до этого счастливого момента его дочери были обречены оставаться незамужними и ютиться в обветшавшем доме? — спросил Лусиус.
— Его поведение, несомненно, не соответствовало правилам приличия, принятым у джентльменов вроде тебя, — сказал Рейф, осушив стакан. Он чувствовал, что вот-вот у него разыграется страшная головная боль. Он пьет слишком много бренди. И хотя бренди делало жизнь терпимой, он рано или поздно бросит пить. Мучительные головные боли случались теперь все чаще и чаще.