— Что, по-человечески драться трусишь? — скрестив руки на груди и приняв максимально вызывающую позу, презрительно поинтересовался он. — Душу запродал, так теперь только колдовством все проблемы и решаешь? По-человечески, «на кулачках» схлестнуться слабо? Ты хоть с бабами-то без колдовства своего можешь или и в постели всё свои песенки распеваешь?
— Хороший удар, — вновь ухмыльнулся Артур. Только на этот раз его улыбка куда больше походила на оскал. — И удар хороший, и задумка отличная. Похоже, ты не только кулаками махать умеешь, но и словами сражаться можешь! Вынудить барда драться врукопашную — самый верный способ победить. Правда, метод выбран немного устаревший. С детства на «слабо» не попадаюсь. Впрочем… я на твое «слабо» своим отвечу. Коль ты хочешь драться, то я готов тебе предложить сразиться со мной в поединке по старинной традиции Туата де Данаан. Так что скажешь?
— Поединок? — Глаза Владислава вспыхнули. Он презрительно оглядел тощую фигуру барда, явно не блиставшего физическими возможностями, затем горделиво взглянул на испуганно примолкших девушек, перемигнулся со стоящими у него за спиной друзьями и коротко кивнул. — На чем будем сражаться? На мечах? Пистолетах? Ножах?.. Впрочем, без разницы. Я согласен. Когда и где?
Артур жалостливо посмотрел на своего противника. В его глазах не было даже презрения — только и исключительно жалость. Так смотрит водитель на глупого щенка, который, увлекшись преследованием и облаиванием автомобиля, невзначай прыгает под колеса.
— Я же сказал, по традиции Туата де Данаан, — вздохнул бард. — Поздравляю вас, — обернулся он к девушкам. — Здесь и сейчас, — голосом опытного антрепренера произнес он в пространство, — вам выпал редчайший шанс наблюдать настоящий поединок на песнях. Ну что, приступим? — Артур перехватил гитару поудобней. — Как вызвавший на бой, я имею честь нанести вам, сударь, первый удар. — И он коротко ударил по струнам.
— Сволочь! — только и успел выкрикнуть Владислав, до глубины души пораженный подобным вероломством того, кому, по всем представлениям парня, полагалось быть безропотной и беззащитной жертвой. — Какая же ты сволочь! — Он бросился к креслу, но запнулся о небольшую складку ковра и с грохотом растянулся у ног абсолютно спокойного барда.
— Ты это уже говорил, — ухмыльнулся Артур. — Кстати, искренне не советую тебе пытаться хоть как-то нарушить правила дуэли. Проигрыш — это не смертельно и не так уж болезненно. Бардам нельзя убивать или калечить. Даже на поединке. А вот пытающиеся нарушить условия схватки долго не живут. От них отворачивается сама удача. Считай свое падение первым и последним предупреждением. В следующий раз тебе не повезет значительно сильнее. Вплоть до смертельного исхода, в зависимости от намерений. — Он со значением посмотрел в мрачные глаза испуганно вскочившего парня.
То, что барды не могут не только убивать, но и лгать, знали все. Это признавали даже их противники. Пренебречь таким предупреждением Владислав просто не мог, и потому, затравленно посмотрев на все так же спокойного Артура, он медленно отошел к столу.
— Правила-то хоть какие? Чего мне нарушать нельзя? — мрачно спросил он, хватая бутылку водки и отхлебывая из горлышка.
Артур зло улыбнулся.
— Что ж ты на поединок-то соглашаешься, даже не поинтересовавшись правилами, а? А сейчас поздно, боржоми не спасет, почки уже отвалились. Уточняю, если с первого раза не понял: бардам нельзя убивать и калечить, а вовсе не молчать. Молчание, как раз наоборот, поощряется. «Проклятие бардов» — слышал о таком? Вот как раз сейчас оно меня так одолело, так одолело… Прям слова не вымолвить… — Улыбка барда, и так-то не слишком добродушная, превратилась в настоящий оскал. — Ладно, хватит болтать. Пора и за дело. — Он взглянул в бледное, испуганное лицо противника и с легким злорадством ударил по струнам, обозначая начало первого раунда.
Впрочем, вопреки своим же собственным словам, Артур не спешил. Мягкий перебор струн. Простенькая, примитивная мелодия. Работающее на полную мощность чутье. Песня должна быть правдивой. Строки хулительного нида [3] сами приходили в сознание, складываясь из невнятных образов, полученных при помощи чутья. В общем, Артур действовал по знаменитой и иногда очень полезной поэтической методике древних чукчей — что вижу, о том и пою. «Иногда подобное бывает весьма кстати, даже в современности», — мельком подумал он.
Ты нападал, причем из-за угла.
Не ради славы — ради «пыли».
О подлости твоей звенит листва
В том парке, где девчонку вы избили.
Наркотик — зло. А ты, их верный раб,
Преумножаешь зло стократ!
В куплете не было Силы. Ее у Артура сейчас почти не осталось. Слишком много было потрачено — на тролля, на установку барьера, на первый ошеломляющий звуковой удар… Ту же ничтожную часть обычного запаса, что еще имелась, Артур решил пока приберечь. И потому это был практически обычный стих. Он не мог вызвать из небытия жаждущих крови духов, не мог заморозить или сжечь огнем, не мог ошеломить, заморочить голову и сломить волю… Он мог другое. Вместо Силы Артур вложил в голос Чистоту. Много Чистоты. Около трети всего своего запаса. А это немало. Вполне достаточно, чтобы пронять даже такое малочувствительное к этой энергии создание, как человек.
Короткий, жесткий стих. Он обрушился подобно удару булавы, вызывая испуг и смущение на лице жертвы и презрение в глазах окружающих людей. И виновата в этом была отнюдь не только вложенная в него Чистота. Скорее наоборот, благословенная энергия, пробуждающая в людях самые светлые и добрые чувства, будящая совесть, милосердие и жалость, несколько смягчила нанесенный удар. Но даже и в смягченном виде удар был страшен. Ведь барды не лгут. А отношение к наркоманам после Великого кризиса пятнадцатого года было весьма жестким.
Слишком много людей тогда погибло не от магии пришельцев из Феерии, а от рук разбушевавшихся мародеров, решивших в период ослабления власти, что их час настал. И многие, очень многие банды целиком или большей частью состояли из «пылесосов» — так стали называть людей, прочно и плотно сидящих на появившемся в те годы новом мощном наркотике, «эльфийской пыли». Сушеная и перемолотая трава Феерии, частенько произрастающая в окрестностях сидов, давала людям странные и весьма привлекательные возможности, взамен резко повышая их агрессивность и ухудшая способность здраво рассуждать и оценивать опасность.
Сейчас, после того как чутье подсказало ему сущность Владислава, Артур перестал изумляться его неожиданной выходке и повышенной Злобности. Для любителей «пыли» подобное поведение было вполне нормальным. Непонятным оставалось только одно: какого черта его сестра общается с этим типом, причем настолько плотно, что даже пригласила его на эти посиделки? Для себя Артур решил, что, как только гости разойдутся, Аленка получит грандиозный втык по этому поводу.