— А когда возвращаться? — еще спрашивала служанка, а сама уже одергивала перед зеркалом платье.
— Как управишься, так сразу назад. Я тебя в следующий раз на полдня поболтать отпущу.
Эти слова Сина слушала уже на пороге; кивнула, хлопнула дверью и исчезла.
Заперев засов, я влезла на табуретку, проследила за тем, как она бежит по дорожке, и принялась за работу. Рисовала и думала, думала, думала. Складывала в схему факты и догадки, обмолвки и логические выкладки. И все яснее начинала понимать, что сегодня утром учитель очень ловко задурил мне голову своими объяснениями. Нет, он меня ни в чем не обманул, но и всей правды не рассказал.
Основной правды, той, ради которой они каждую осень почти месяц подряд работали как сумасшедшие, рисковали жизнями и здоровьем, добывая экзотических блондинок. А потом по полгода не могли восстановить свой магический потенциал, всячески помогая друг другу справиться с банальными задачками. И за это завтра с утра я снова не дам ему выспаться, потому что время работает на них, а не на меня. Мой мир с каждым днем удаляется, и скоро я уже не смогу уйти… если не захочу участвовать в их делах.
Робкий стук в дверь раздался, когда я уже закончила основную фигуру и тряпочным кляпом растушевывала фон.
— Кто там? — осторожно спросила я, слишком поздно начиная понимать, что раньше в это окно было удобно не только заглядывать с улицы, но и видеть тех, кто пришел в гости.
«Ну что делать, или друг, или враг — третьего не дано», — вздохнула я, услышав робкое:
— Это Сина.
Звякнула засовом, впуская девушку, и сразу заперла его снова.
— А зачем вы нарисовали это? — бросая у входа потертую полупустую корзинку, робко поинтересовалась служанка.
— Чтоб враги боялись, — фыркнула я загадочно. Сейчас, пока в комнате полумрак, рисунок хотя и кажется довольно мрачным, но, впрочем, вполне терпимо.
На мой взгляд.
Сине, как было предельно понятно по ее разочарованной мордочке, не нравится и такой. А вот что она скажет, если увидит освещенное изнутри окно с улицы?
— Ну и как тетушка? — поинтересовалась я, проходя на кухню. — Рада?
— Да, — понятливо закивала головой Сина, — сказала, что раз так повезло, то она пока отложит поиски дома для меня.
— Ну и ладно, — с внешним безразличием сказала я вслух и хитро подмигнула девчонке: — Тогда идем готовить обед. Хочу научить тебя делать мой любимый фруктовый салат.
После обеда, на который я мстительно не стала звать нового напарника, снова отправилась рисовать, и теперь у меня уже было от чего оттолкнуться. Начала я от камина и прежде всего разметила комнату, помня об ошибке детства. Когда папа обнаружил, что я нарисовала на стене у кровати Винни-Пуха, он не сказал даже слова. Наоборот, привез несколько рулонов светлых обоев с очень простеньким рисунком из редко разбросанных веточек, и маляра, который обклеил ими мою комнату на высоту двух метров. При этом тщательно прорезав дыру для Винни. С тех пор я начала заселять свою комнату любимыми персонажами и выдуманными животными и через год обнаружила, что первых разместила слишком свободно и безалаберно. Рисовать хотелось, а места уже не было.
Однако о том, чтобы учиться на художника, я и не заговаривала, после того как папа организовал мне экскурсию по улице, где сидели, стояли и гуляли все те, кто уже на него выучился. У них были потрясающие картины, и худенькая девушка, зябко кутавшаяся в длинную безрукавку, за несколько минут очень качественно нарисовала на листе ватмана мой портрет. А пока рисовала, рассказывала ловко разговорившему ее папе про то, что летом заработок еще неплохой, а зимой она работает учителем рисования в школе. И что детей, имеющих настоящий талант художника, в сто раз меньше, чем родителей, которые думают наоборот.
А потом мы смотрели на мужчину, рисующего сразу двумя руками, и из-под каждой кисти выходил совершенно потрясающий пейзаж. Вот около него толпились зрители и даже покупали эти картинки. Придя домой, я первым делом взяла в руки два карандаша — и через полчаса точно знала, что значительно лучше рисовать на обоях, тогда, когда этого хочется самой, чем стоять в промозглой, слякотной серости на проспекте и в надежде на заказ заглядывать прохожим в глаза.
На улице почти стемнело, я уже включила магический светильник и подумывала о том, что пора сворачивать работу, когда колокольчик над дверью позвонил.
— Мет принес фрукты, — сообщила Сина, пробегая к двери.
Я тотчас бросила кисть и торопливо пошла вслед за ней, выяснить, что именно принес парень. Еще нарезая к обеду под моим руководством салат, служанка кротко сообщила, что мою просьбу выполнила и сделала разносчику заказ на фрукты. Многозначительно поглядывая при этом сообщении на окно. Как я смотрю, тут сплошные партизаны, — сразу смекнула я, ведь про фрукты мною не было сказано ни слова. Но в том, что у парня возможностей выяснить все новости много больше, чем у нас, и минуты не сомневалась.
— Что это за страшилище у вас на окне? — донесся из кухни, куда Мет отнес корзину, озадаченный голос парня, заставивший меня хитро хихикнуть.
Нужно будет сходить на крыльцо, полюбоваться.
— Чтоб незваные гости не лезли, — бойко ответила Сина, и я довольно ухмыльнулась.
Свой человек. А Мет мигом поймал тему и сочувственно поддакнул, что вряд ли ее новую хозяйку оставят в покое. Особенно теперь, когда из столицы прибыл новый комендант с помощником и охраной.
«Из столицы? Комендант? Как-то это слишком подозрительно, особенно в свете последних событий моей личной жизни», — сразу сложила я два и два, но аборигенам на эту тему ничего не стала говорить, они тут и так чересчур сообразительные.
— Спасибо, Мет, отличные фрукты, — незаметно сунув в руку парня прихваченную из кошеля монетку, поблагодарила я, радуясь, что не поддалась утром на провокацию Балисмуса насчет наказания. — А ты не знаешь, тут кто-нибудь носит молоко?
— Утром к воротам приходят хозяйки, — ответила за него Сина, провожая довольного парня к дверям, — а служанки выбирают, что нужно.
— Надеюсь, ты разбираешься в молоке, — хмыкнула я и пошла собирать кисти. Пора и отдохнуть.
— А там, в кладовой, есть еще сметана и простокваша, — отчиталась девчонка, явно намекая, что неплохо бы сделать еще салата, который понравился ей с первой ложки.
— Действуй, — одобрила я ее рвение и отправилась в свою комнату — мыть руки и переодевать блузку, коварная краска при ближайшем рассмотрении обнаружилась даже на плече.
— Вы что, уже ужинали? — встретился мне на середине лестницы сонный Терезис. — И меня не позвали?!
— Как мы могли нарушить твой сон, если ты сам просил три дня не беспокоить? — ехидно и вежливо возмутилась я.
— А я тебя, между прочим, в дороге все время покушать будил, — обиженно напомнил он. — И что, ничего не осталось поесть?