Она меня обложила.
Только тут я вдруг обнаружил, что пока мой мозг отстраненно обрабатывает логическую цепочку, гнев выплеснулся из моего желудка и подступает к горлу, а сам я иду ровным, широким шагом по коридору, держа в одной руке посох, а в другой жезл, и руны на обоих горят багровым светом.
Черт, только этого не хватало!
Кто-то тряс меня за руку. Я опустил взгляд и увидел, что Молли вцепилась мне в левый локоть обеими руками. Кроссовки ее скользили по каменному полу — она явно пыталась остановить меня.
— Гарри! — в отчаянии повторяла она. — Гарри! Вы не должны!
Я отвернулся от нее и продолжал идти.
— Гарри, ну пожалуйста! — Она чуть не плакала. — Это ведь не поможет Мэгги!
Потребовалось несколько секунд, чтобы я вспомнил, что надо сделать, чтобы остановиться. Я замер и медленно перевел дух.
Молли, задыхаясь, прижалась лбом к моему плечу. Голос ее дрожал. Впрочем, держалась она все-таки неплохо.
— Пожалуйста… Вам же нельзя… Нельзя идти туда вот так. Вас же убьют. — Я услышал, как она судорожно сглотнула от страха. — Если уж нам придется сделать это вот так… Дайте мне хоть прикрыть вас завесой.
Я зажмурился и сделал еще несколько размеренных вдохов-выдохов, загоняя свой гнев обратно вглубь. Ощущение было сродни глотанию концентрированной кислоты. Зато когда я открыл глаза, руны на посохе и жезле снова погасли.
Я покосился на Молли. Она подняла на меня покрасневшие, перепуганные глаза.
— Все в порядке, — заверил я ее.
Она прикусила губу и кивнула.
— Хорошо.
Я чуть наклонился и чмокнул ее в волосы.
— Спасибо, Молли.
Она неуверенно улыбнулась мне и снова кивнула. Я подождал еще немного.
— Можешь отпустить мою руку, — мягко напомнил я.
— Ой, да, — спохватилась она, опуская руки. — Извините.
Я смотрел вдоль коридора, пытаясь привести мысли в порядок.
— Хорошо, — сказал я. — Хорошо.
— Гарри? — спросила Молли.
— Не время и не место драться, — сказал я.
— Э… — замялась Молли. — Да. То есть, конечно.
— Ладно, не надо, — хмыкнул я. — Ладно. Значит, графиня явилась сюда в игры играть… — Я стиснул зубы. — Ну что ж. Значит, поиграем.
Я уверенным шагом двинулся дальше. Молли старалась не отставать.
Мы направились в остентатиарий Белого Совета.
Да знаю. Слово какое-то нечеловеческое. Но и подходит. Повидай вы сами покои Совета Старейшин, вы бы со мной согласились.
Я подошел к двери и кивнул охране из двенадцати Стражей, дежуривших у входа. Все они принадлежали к младшему поколению — за дверью явно происходили какие-то чисто взрослые штуки, в которые дети не могли бы добавить ничего, кроме сумятицы.
Едва ли не впервые геронтократия Совета сыграла в мою пользу. Оставь они здесь охрану постарше, те наверняка постарались бы не допустить меня внутрь — из чистого принципа. А так несколько часовых кивнули мне, вполголоса пробормотав приветствия.
Я коротко кивнул в ответ, не замедляя шага.
— Некогда, ребята. Мне нужно туда.
Они поспешно распахнули дверь, и я, так и не сбавив шага, вступил в покои Совета Старейшин.
Я не в первый раз попадал в это помещение, и все равно оно не могло не потрясать. Во-первых, оно огромно. Здесь вполне могло бы разместиться бейсбольное поле юниор-лиги, и еще осталось бы места для баскетбольной площадки. Передо мной простирался прямоугольный в плане зал с полом из белого, в золотых прожилках мрамора. Мраморная лестница в дальнем конце вела на галерею, опоясывающую весь зал по периметру. Галерею поддерживали коринфские колонны белого мрамора. Рядом с лестницей негромко журчал фонтан, вода из которого стекала в окруженный живой зеленью бассейн. В кронах деревьев щебетали птицы.
В центре зала соорудили помост, ярко осветив его магическими кристаллами. Еще один кристалл водрузили на помост — должно быть, решил я, для усиления звука. Весь зал был битком набит собравшимися чародеями, и еще больше народу наблюдало за происходящим с галереи.
Короче говоря, остентатиарий не мог не производить впечатления (на что и рассчитывали его строители), и хотя умом я понимал, что он расположен в нескольких сотнях футов ниже уровня земли, глаза настаивали на том, что он освещается настоящим солнечным светом.
Чего, впрочем, не могло быть никак: на помосте рядом с Кристосом, недавно избранным в старейшины чародеем, стоял вампир. Кристос с улыбкой говорил что-то, обращаясь к собравшимся. Остальные члены Совета Старейшин в форменных черных мантиях с алыми накидками, все как один с низко опущенными на лицо капюшонами, внимательно слушали его слова.
— …еще один пример того, как мы должны смотреть в будущее — с глазами и сердцами, открытыми для перемен, — говорил Кристос. Оратор из него был отменный: сильный, ровный баритон разносился по всему огромному залу. Он вещал на латыни, официальном языке Совета; мне кажется, это само по себе уже многое говорит о царящих у нас нравах. — Человечество начинает выходить из эпохи безрассудных войн и насилия, учится мирному сосуществованию с соседями и совместному решению проблем без кровопролития. — Он доброжелательно улыбнулся. Кристос — высокий, худощавый мужчина с пышной гривой начинающих седеть волос, черной бородой и пронзительным взглядом темных глаз. Мантию он распахнул — наверняка, чтобы похвастаться надетым под нее дорогим деловым костюмом.
— Именно по этой причине я добился телефонных переговоров с Красным Королем, — продолжал он. Слово «телефонных» он произнес по-английски, поскольку подходящего термина в латыни нет. Это вызвало неодобрительную реакцию собравшихся чародеев: такое у нас не приветствуется. — И, переговорив с ним, удостоверился в том, что и он поддерживает безусловный, заверенный соответствующей взаимной договоренностью, взаимоприемлемый мир. Установление мира отвечает интересам всех вовлеченных в конфликт сторон, и именно в этой связи я рад представить вам, чародеям Белого Совета, графиню Красной Коллегии Арианну Ортега.
Несколько стоявших у самого помоста чародеев оживленно захлопали в ладони, и это понемногу распространилось на всю толпу, превратившись в вежливые аплодисменты.
Арианна с улыбкой поднялась на подиум.
Она была сногсшибательна. Говоря «сногсшибательна», я имею в виду не «самая красивая девушка в клубе». Я хочу сказать, она выглядела как настоящая богиня. Подробности здесь не важны. Высокая. Темноволосая. Кожа как молоко… или как полированная слоновая кость. Глаза синие как вечернее небо. Платье из красного шелка с волнительно глубоким вырезом. Самоцветы на шее, в ушах. Волосы она подколола высоко, и на шею падали только отдельные пряди. Даже глаза болели при взгляде на столь чистую красоту — ни дать, ни взять, Афина, вышедшая на вечернюю прогулку.