Я положил на стол серебряный флорин.
– Вы очень добры, милорд.
Сбоку подошел Упитанный Ван: поставил на стол парящую тарелку с пахучим разваренным горохом, накрытую толстым ломтем хлеба. Юный Кошак торопливо спрятал деньги и решительно взялся за ложку.
– Да, еще. Скажешь боссу, что вечером я все-таки жду его у себя. Возможно, потребуется пара внимательных глаз и быстрых ног.
– Ага, – с трудом прошамкал мальчишка набитым ртом.
Худой и тощий, захлебывающийся от жадности гороховой похлебкой, он выглядел очень маленьким и ужасно худым. Язык не поворачивался назвать его членом банды. Но под дырявой штаниной к левой ноге Кошака был подвязан обломок ножа, заточенного до бритвенной остроты, а впалую птичью грудь пересекали косые резаные шрамы, полученные в уличных драках.
И татуировку-клеймо Кот не поставил бы абы кому.
К полудню я знал полное имя торговца из Сантагии: Родиньо де Суза-и-Терио, владелец лавки мануфактурных товаров на Коул-Тизис. А к вечеру мессир Родиньо де Суза, трясясь от страха и обильно потея (однако же не особо скрывая злорадных ноток в голосе), назвал имя своего обидчика.
Михел Лаврин, купец первой гильдии.
Крупный арборийский магнат, поставляющий в Ур корабельный лес, сукно и лен, мед и воск, а также бумагу. Последняя, если верить профессиональному заключению мессира де Сузы, отличалась ужасно низким качеством и годилась только на подтирку задницы, да и то не всякой, а токмо волосатой арборийской, ибо для прочих – слишком груба. И да, у этого трижды недостопочтимого купца – чтоб черти перекололи вилами всех бесчестных торгашей-бори! – есть молодая дочь.
Красивая.
Даже очень красивая для арборийки. Но, видит небо, к последнему Лаврин никакого отношения иметь не может, потому как даже ежу очевидно: все, к чему прикасаются руки этого бесстыдного сквалыги, неминуемо должно оборачиваться трухой да дерьмом. Небось шестнадцать лет назад в доме Лаврина задержался на ночь случайный менестрель из Сантагии.
Излишне пересказывать все дополнительные сведения, которыми снабдил меня словоохотливый негоциант. Забавно, но Мэриэтту Мастера Плоти, оказывается, и звали-то похоже – Мария.
Я нашел нужную девушку.
Не откладывая дело в долгий ящик, я тем же вечером нанес визит магнату и коротко переговорил с ним относительно странного ухажера. К моему удовольствию, Михел Лаврин сразу понял, о ком идет речь.
Негоциант оказался грузным сильным мужчиной с окладистой бородой и косматыми бровями. По-уранийски он говорил с чудовищным акцентом и длинными паузами, во время которых старательно подбирал слова. Кажется, он даже проговаривал фразы целиком про себя, прежде чем произнести вслух. Из-за этого со стороны Лаврин мог сойти за эдакого добродушного и недалекого деревенского мужика, но блеклые голубые глаза смотрели цепко и внимательно, а в густых зарослях бороды прятался упрямый волевой подбородок.
– Мальчишка, влюбленный в Марию, помню, как же. Ничего примечательного. Он был на… как это, про мелкие поручения?.. на побегать… на побегушках у городского травника. Да. Безродная семья, нищий, – медленно говорил купец, потягивая из чашки терпко пахнущий травяной чай с кусочками лимона.
Странное питье, которое в почете у многих выходцев из Арбории. Передо мной стыла такая же, но я к ней не прикоснулся. Терпеть не могу напитки, от которых вяжет рот. Вина предложить Лаврин не сообразил. Не привечал, что ли?
– Увидел дочку, когда его хозяин лечил мою жену. И… как это… оставил? забыл?.. а!.. потерял голову. Да. Однажды мои люди поймали его в саду под окнами Mashki-то. Я велел дать плетей, да как следует.
– Ничего примечательного? – переспросил я, машинально барабаня пальцами по рукояти шпаги. – Мне показалось, он очень даже примечательный. Его искусство исцеления велико даже для Ура, а здесь собрались лучшие маги со всего света.
– Не был хорошим лекарем, – покачал головой Лаврин. – Ученик простого травника. Никогда не учился у великих мастеров.
– Гений от рождения?
– Я бы знал, – хмыкнул купец. – Все бы знали. У нас лекарей ценят. Вот…
Он бесцеремонно задрал штанину и показал воспаленный красный рубец на ноге.
– Старая рана. Получил три года назад, когда гнал в Ур караван с товарами. Шайка разбойников попыталась отбить несколько подвод. Зажила, но в плохую… намоченную… как это?.. а!.. сырую погоду открывается и болит. Да. Почему же не помог, когда смотрел? Нет, не был великим лекарем.
Надо же. Чем дальше, тем все более интересным персонажем становится мой вранливый друг.
– Право слово, мессир Лаврин, у меня складывается впечатление, будто мы говорим о разных людях, – пробормотал я, озадаченно потирая подбородок.
Купец широко улыбнулся.
Будучи в Уре человеком новым, он держался в компании одного из детей Лилит довольно свободно, без той смеси подобострастия и страха, какую выказывают коренные уранийцы, имевшие возможность удостовериться: иные страшные истории о нас – лишь бледная тень истинных ужасов.
Это мне нравилось. Вечный страх на лицах все-таки утомляет.
– Едва ли это возможно. Вы хорошо описали парня. Я его узнал. Это он, нет сомнений.
– Целитель, которого видел я, мог срастить рану, просто проведя по ней пальцем.
– У вас убежавший… ушедший от ума… как это?.. а!.. сумасшедший город, – пожал плечами купец. – Да. Очень большой и древний. Здесь с ним всякое могло произойти.
Я смерил его долгим взглядом. Уж не держат ли меня за дурака?
Нет, не похоже.
Врать Выродку – себе дороже. И пусть страхи Лаврина перед Древней кровью не впитаны с молоком матери, он все же не мог не слышать жутких историй про детей Лилит. Всякий, кто норовит переселиться в Блистательный и Проклятый, слышит их первым делом. Опять же вежливость и почтительность, с которыми меня приняли в доме Лавринов, явно вызваны не удовольствием лицезреть мою неприятную, изрезанную шрамами физиономию.
Всего лишь разумная осторожность.
– Для меня важно найти мальчишку. Очень важно, мессир Лаврин. Я могу рассчитывать, что, едва он появится на пороге вашего дома, мне тут же будет выслана весточка?
– Дал слугам наказ гнать его прочь. Даже если мальчишка стал великим колдуном и вступил в этот ваш Ковен, все равно не считаю его за ровню моей Mashke.
(Мастер, оказывается, уже заявлялся сюда в ворованной синей мантии, уверяя, будто стал послушником Колдовского Ковена Ура. Я пока не стал открывать глаза Лаврину на эту – очередную – ложь со стороны поклонника его… Mashki).
– Подобные визиты только портят облик… вредят достоинству… как это?.. а!.. не делают чести девушке из хорошей семьи. Да.
Кто бы сомневался.
Если девушка действительно так красива, как говорил о ней Мастер, а ее папаша богат и способен выставить недюжинное приданое, то будущее предсказать нетрудно. Отец попытается выдать дочь замуж за родовитого уранийского нобиля и наверняка преуспеет. И все будут довольны.