Я подпрыгнул и закричал. Боль исчезла. Исчезла! Служитель одобрительно затряс капюшоном. Пентаграмма качалась на его тощей шее из стороны в сторону.
— Герцоги вняли твоим мольбам, брат мой. Но помни, ничто не достается даром. Боль и увечья, взятые у тебя, должны сегодня же вернуться. И посему ты обязан…
— О да. — Я, не скрывая удовольствия, потянулся всем телом — как прежде сильным и гибким. И оскалился, точно леопард. — Боли будет много. И боли, и увечий…
Генри
…солнце.
Ходить я учился заново. Шаг левой, шаг правой. Любое усилие вызывало обильный пот, тяжесть в висках и тошноту. Иногда усталость становилась невыносимой — словно гору взвалил на плечи. Хаос подери! Расщелина в затылке. Мост.
Я дотащился до окна и упал в кресло.
Книга
Что?
Моя книга. Лота. Письмо.
Голова болит немилосердно, перед глазами повисла белая пелена. Мысль о еде вызывает тошноту. Спать нельзя. Что же еще мне остается? Что меня тревожит?
Потом я понял.
К уже имеющимся бедам добавилась новая…
Моя книга пропала.
Трактат «О войне» в первой попавшейся книжной лавке не купишь. Это вам не «Черная магия» Федерико Гануччи. И не банальная «Некрономиконика», которая есть даже у самого последнего школяра…Это редкость.
Книга о том, как победить Слотеров и ловить рыбу.
Я поднял руку и потрогал лицо.
Дорогой потерь. Тропой достижений.
Шея занемела. Над правым глазом — болевое пятно. У меня потемнело в глазах.
— Х-хаос п-по-ддер-ри, — сказал я. Чувствую себя так, будто мне действительно оторвали голову.
Где Берни?
Мне нужна моя книга.
Спросить у Берни. Игги-и-ип-п.
Проклятое солнце! Такое ощущение, что у меня на затылке лежит широкая теплая ладонь. И ладонь эта время от времени сжимается.
Когда тяжелые пальцы легли на лоб, сминая его, как кусок глины, — я закричал…
…и очнулся.
Ощущение было новым. Я стоял в коридоре (когда я вышел из комнаты? зачем?) и смотрел на две одинаковых двери. Из темного дерева, покрытого лаком, в медной окантовке, с бронзовыми круглыми ручками. Только одна дверь была справа, а другая — слева.
И какая из них моя?
Я посмотрел налево, затем направо.
Не помню.
«В незнакомом месте, — прозвучал голос, — всегда держись левой стороны, мальчик».
Маран?!
Я оглянулся. Никого. Только белый туман клубится вокруг…
Я подошел и взялся за ручку. Повернул.
Дверь отворилась без малейшего скрипа.
Комната — в точности как моя… нет.
В кресле у окна сидел человек и читал книгу в переплете коричневой кожи.
Медленно, как во сне, я переступил порог.
Я уже видел это лицо. Точно видел. Но — где?
Крючковатый нос, черные усы, впалые щеки — и тонкий вертикальный шрам под глазом. Словно человек фехтовал на рапирах без защитной маски и пропустил неуклюжий замах.
На столе лежала шляпа с широкими полями. На шляпе…
Человек поднял голову — мне стало холодно. Взгляд у черноусого оказался пронзительный, как укол из третьей позиции…
— Что угодно, мессир? — спросил человек. И после недолгого молчания:
— А-а, это вы…
На шляпе было уже знакомое мне белое перо.
Наверное, я везучий сукин сын. Вместо того чтобы вышибить мне мозги на месте — и пистолет, и шпагу я благополучно забыл у кровати, — Белое Перо вдруг завел беседу:
— Как вас зовут?
— Г-генри, — заикался я, — Уильямс- чужое имя норовило застрять в глотке. — Т-тассел. Граф.
— Приятно познакомиться, — сказал Белое Перо. — А я — Дэрек Джекоби. Не граф, — с иронией уточнил он. — Даже не надейтесь…
Из широкого рукава на меня равнодушно смотрел маленький дорожный пистолет.
— Вижу, вам тоже очень приятно, — уточнил Дэрек.
И я понял: в отличие от меня, «не граф» он — самый настоящий.
— Н-ничего н-не п-п… — выдавил я.
Проклятье, заикаюсь все мучительнее! Как бы не надорваться.
Дэрек молча указал на бумагу и «вечное» перо.
«Зачем останавливать поезд? — написал я. Буквы выходили кривые и крупные, словно перебравшие крепкого вина. — Только не говорите мне про денежные затруднения. Какому-нибудь вконец разорившемуся дворянину я бы поверил. Но вам…»
Дэрек пожал плечами.
— Думайте что угодно, — сказал он негромко. — Впрочем, это не тайна. Кроме денежных затруднений бывают еще за труднения… э-э, со временем… Когда время — вопрос жизни и смерти… Понимаете?
Еще бы.
— П-по… — начал было я, но быстро исправился и кивнул. Да.
— Я получил некое известие. Очень важное для меня. Пришлось действовать быстро. Мне действительно жаль, что с вами приключилось… такое, — сказал Дэрек. — И мне жаль беднягу-проводника…
Проводника? Берни?
— Приношу свои извинения, Генри. Надеюсь, это скоро пройдет.
Я тоже надеюсь.
Трудновато будет общаться с Лотой… вот так.
— В-вы, — начал было я и замолчал. Потому что Дэрек меня не слушал.
Дэрек смотрел на мои руки, лежащие на столе. Что его так заинтересовало… хаос подери!
— На вашем месте, Генри, — сказал Дэрек мягко, — я бы нанял телохранителя.
Я спрятал руки под стол. Проклятье, проклятье, проклятье! На глазах превращаюсь в развалину. И что самое страшное, я этого даже не замечаю. Я попытался улыбнуться… Попытка не удалась.
Я представил, как берусь за пистолет. А он у меня в руках — ходуном ходит. Я даже курок взвести не могу… От этой картины меня прошиб пот.
— Генри?
Я поднял голову и посмотрел на Дэрека. И понял, что ненавижу в нем и этот шрам, и это ледяное спокойствие. И эту дурацкую, уверенную правоту человека, который держал — и держит! — меня на прицеле. И который прекрасно понимает, о чем я сейчас думаю.
— Генри, я серьезно, — сказал Дэрек. — Найдите какого-нибудь варвара позверообразнее. Чтобы молчал все время и только иногда жутко и многозначительно улыбался. Варвары это умеют. В Наоле… Вы же туда направляетесь? Там сейчас сложно.
— В-война? — В горле пересохло, губы — точно растрескавшаяся земля.
— Скажем так: неспокойно. Когда в тридцати лигах друг от друга стоят две армии, мародеров и всякой вооруженной швали становится ох как много. И дальше будет только хуже. Поверьте. — Дэрек говорил просто, без пафоса или надрыва, поэтому ему верилось сразу и до конца. — А еще лучше, не нанимайте слугу, Генри… Самое лучшее — на следующей станции пересядьте на поезд в обратную сторону.