– Им! – подтвердил Иван.
Когда князья с воеводами потянулись к дверям, Святослав тронул Ивана за рукав.
– Останься!
Братша и Брага, заметив, остановились, но князь сделал знак, и оба скрылись за дверью.
– Гридней привел? – усмехнулся Великий, приглашая гостя сесть. – И броню вздел. Думал, не замечу под рубахой? Сторожишься?
– Не тебя! – ответил Иван.
– А кого?
– Володько.
– Нет его в Киеве, я услал – как крест тебе поцеловали. Володько не стал, – Святослав провел рукой по столу. – А теперь скажи! Опасался меня, но пришел. Не сказал: «Твоя справа! Не мои земли зорят!» Почему?
– Сегодня твои зорят, завтра – мои. Не отсидишься.
– Мудро, – согласился Святослав. – Умен ты, брате!
– Потому искал меня убить?
– Дерзишь! – нахмурился Великий.
– Зато не держу камней за пазухой.
– Это их ты роздал? – усмехнулся Святослав. – Все или оставил?
– Поглядим.
– Значит, не все, – заключил Святослав. – Что ж… Ты сколько лет на столе, князь? Третий год? А я только в Киеве – двадцать. Сел по лествичному праву, как самый старший – и что? Тут же ладили согнать! Резня случилась. А сколько было после… В одной усобице и ты участвовал. А теперь думай! На юге половцы, на западе – ляхи с уграми, на севере – норманны, и каждый от Руси кусок рвет. Князья тем временем друг дружку режут. Сколько крови пролито, а сколько еще прольется? Пять лет тому и ты усобицу затеял, на Галич пошел. Было?
– Позвали нас.
– Кто? Взбунтовавший скот? Князь – пастырь овец своих, и не стаду решать, кому его водить. Суров Володько, так пес, что овец хранит, случается, кусает их – чтоб слушались.
– А ежели не кусает, а рвет? Как волк?
– Речист! – не одобрил Святослав. – О другом вспомни. Разве не ведали вы с братом, что кровь будет? Ведали. Сколько люду сгинуло, помнишь? Так вы защитили овец своих? Теперь сядь на мое место и подумай. Пока жив был княжич Иван, усобицы не избежать. Ты б на моем месте не искал бы убить?
– Заодно сохранить Галич внукам твоим…
– Зол! – покачал головой Святослав.
– Станешь тут. Ладно, это прошлое. Почто сейчас идти на меня хотел?
– Ты видел бунт? – спросил Святослав. – Настоящий? Когда бьют и режут не за вину, а чтоб злобу сорвать? Нет? Увидишь еще! То, что ты затеял в Галиче, к бунту вело. Всеобщему. Реки крови пролились бы!
Иван не ответил.
– Ладно, – сказал Святослав, – не время. Иди! Как побьете поганых, заедь в Киев. Поговорим.
Иван настороженно глянул на собеседника.
– Не бойся! – усмехнулся Святослав. – Крест целовал, что не умышляю худого. Да и не позволят. Кто победителя поганых тронет, в Киеве не заживется. Знай!
Иван поклонился. Святослав хлопнул в ладоши.
– Ключника! – велел заглянувшему гридю.
Не прошло и минуты, как в покое возник холоп в шелковых портах и такой же рубахе. Если б не кожаный ошейник, никто б и не подумал, что это раб.
– Устрой князя, Ероха! – велел Святослав.
– В хоромах? – спросил ключник.
– Нет! – возразил Иван. – Нам лучше на берегу.
– Как хочешь… – усмехнулся Святослав и обратился к Ерохе: – Что у нас там? Люду сколько?
– Два десятка.
– В избу не влезут. Ежели в склад… Есть один – как раз без товара. Завезти лавки, мешки с сеном…
– Вот и завези! – одобрил Великий. – Князя помести в избе. Ему невместно с другими.
– Баньку истопить? Есть две: большая и малая.
– Обе. Малую князю, большую – дружине. Не забудь про корм и мед. Ступай!
Ключник поклонился и вышел. Иван встал.
– Ладно, что в избу? – спросил Святослав. – Сказывали: девку привез. Не жену… – Великий снова усмехнулся.
«Хорошо у него разведка работает!» – подумал Иван.
– Это лекарка! – сказал, хмурясь.
– Добрая? – оживился Великий.
– Хвалят! – ушел от прямого ответа Иван. – Сына моего принимала.
– Пришли мне, коли не жаль – пусть глянет! Бок болит! И не только бок… – Великий вздохнул.
Иван кивнул и пошел к двери. Задержавшись у лавки, он надел шапку, накинул корзно…
– Иван! – окликнул Святослав.
Князь обернулся.
– Ты вправду хотел смердов князьями делать?
– Нет.
– Зачем объявлял?
– Дразнился!
Иван толкнул дверь и вышел. Подскочивший гридь провел его во двор и оставил, убежав за конем. Иван, оглядевшись, заметил Горыню. Воевода, насупясь, смотрел на него. Иван поманил его рукой. Горыня помялся, но подошел.
– Не держи зла! – сказал Иван, стараясь придать голосу покаяние. – Не думал обидеть. Хотел напомнить, чего смоки умеют. Ты воевода добрый, о том все ведают!
Горыня приосанился.
– Поручение у меня к тебе. Войцех просил вернуть долг!
Иван отвязал от пояса кошель и протянул Горыне.
– Какой Войцех? – глаза Горыни забегали. – Не знаю такого.
– Воевода покойного Болеслава, мне теперь служит, – Иван снизил голос до шепота. – Буду рад, если и ты… Не обижу!
Горыня торопливо огляделся.
– А-а, Войцех! – воскликнул с фальшивой радостью. – Вспомнил! Был такой долг! Спаси тебя Бог, княже! Я отчаялся серебро вернуть.
Торопливо схватив кошель, Горыня бросил его в сумку, висевшую на боку.
– Будешь доносить, как Болеславу! – промолвил Иван вполголоса. – Особенно про Володько. Чем занят, что замышляет?
Горыня кивнул. Ивану подвели коня. Князь вскочил в седло, пятеро гридней взяли его в кольцо, и маленький отряд выехал за ворота. Зеваки разошлись, князь с охраной без помех выбрались за стены. Спустившись к Подолу, они поскакали к пристаням Почайны. Возле них толкался люд, стража сдерживала его, толкая древками копий.
К Ивану подбежали его люди.
– Кликни Млаву! – велел князь Зыху и спрыгнул на землю.
Унош убежал, Олята подступил ближе.
– Приезжали князья! – затараторил, глотая слова. – Попросили смока на берег вывести, я позвал. Тот вышел, а кони спудились, на дыбы встали, еле успокоили. Я предложил им подойти, но они не схотели. Поглядели и ускакали. Вернулись Брага с Братшой, сказали, что срядились, как к Чернигову и Переславлю идти. А один князь велел передать, что заедет. Говорить с тобой хочет…
«Всеволод!» – догадался Иван.