За свои девятнадцать лет она не сделала ничего плохого, за что судьба имела право наказать ее подобным образом. Впрочем, мало ли людей, которых судьба наказывала тем или иным способом, – люди плачут, рыдают и спрашивают у Бога: за что? за что мне это? И нет ответа. Антана тоже спрашивала себя и Бога: за что? Она никого не обижала, радовала своего отца – веселая, легкая, добродушная. Да и с чего ей быть злой? Всегда сытая, всегда хорошо одетая. Отец – успешный купец: несколько магазинов, торгующих тканями и кожей, хороший дом. Девушка и не задумывалась, откуда все берется, и с недоумением встретила сообщение отца, что ему придется выехать в Славию, чтобы найти поставщиков, – дела в столице пошли не очень хорошо, кто-то норовит подмять весь рынок тканей и кож, и потому у него начались проблемы. Какие такие проблемы, что за проблемы – она не задумывалась, порхая по жизни как мотылек. Только потом она узнала, что отец взял крупную ссуду в имперском банке, чтобы покрыть убытки магазинов и попытаться одной ставкой поправить свои дела. Антана лишь расстраивалась, что отец уехал надолго, – она скучала без него.
Шли месяцы, но его все не было и не было. Потом в дом зачастили гонцы от банка – они все время требовали деньги, и ей пришлось расплачиваться драгоценностями. Ранее у них был управляющий, но он исчез, и с ним исчезла крупная сумма денег – после этого дела пошли совсем плохо. Магазины закрылись, и через короткое время их забрали за долги.
В конце концов она осталась в полупустом доме совсем одна. Бродила по гулким комнатам, выглядывала в окна, ожидая, что отец вот-вот приедет, а ночью запиралась на все замки и сидела дрожа, боясь, что кто-нибудь ворвется, зная, что в доме, кроме нее, никого больше нет. Так проходил день за днем, день за днем, пустые, страшные и тоскливые дни. Она все время повторяла себе, что хуже уже быть не может, что хуже уже некуда, и вот сейчас должен настать подъем и все будет хорошо. Как она ошибалась…
Как-то раз к дому подкатил дорогой экипаж со стоящими на запятках слугами в белых перчатках и кучером, одетым богаче, чем иной купец. Антана выглянула в окно – в калитку громко постучали, и она поспешила открыть нежданным визитерам, ожидая известий от отца.
Он представился советником Карлосом – Антана ранее видела его на одном из приемов, устраиваемых магистратом для богатых купцов. Отец в тот раз впервые вывел ее в свет, и она танцевала при свете хрустальных люстр. Советник тогда подошел к ее отцу – они знали друг друга. Когда Антану представили этому человеку, девушка не обратила на него ровно никакого внимания – да и кто он ей? Зачем он ей? Не красавец – небольшой, какой-то квадратный, похожий на мешок с картошкой. Лицо круглое, с курносым носом. И торчащие как лопухи уши.
Отец был подчеркнуто любезен с этим человеком и сказал, что это очень, очень могущественный советник императора и то, что он, аристократ, снисходит до неродовитых купцов, есть его благоволение к ним, «безродным». Конечно, в словах отца были ирония и сарказм, но Антана не обратила никакого внимания ни на них, ни на этого самого высокородного. Меньше, чем на пенек в лесу. Однако, как оказалось, Карлос запомнил девушку. Совпадение или нет, но именно после этой встречи у ее отца начались проблемы. И вот сегодня советник приехал в их дом.
– Приветствую вас, госпожа Антана. – Карлос слегка улыбнулся, испытующе глядя в лицо девушки.
– И я вас приветствую, – недоумевающе ответила Антана и предложила: – Пройдем в дом? Но отца нет, он в отъезде по делам. У вас какое-то дело к нему?
– Нет. У меня дело к тебе. Мы можем поговорить и тут. Я слышал, у твоего отца проблемы? Насколько я вижу, дела у вас совсем плохи… – Карлос обвел рукой двор, на котором не было ни одного человека. – Слуги разбежались, да?
– И что за предложение? – нахмурилась девушка.
– Твой отец никогда не вернется, – без обиняков начал советник, – я слышал, что он погиб в славийской тюрьме. Ты красивая девушка, зачем тебе пропадать в этом пустом доме? Так вот, мое предложение таково: я предлагаю тебе стать моей любовницей. Я обеспечу тебя всем, будешь жить так, как ты привыкла в доме отца. Я заплачу его долги. Но ты будешь моей наложницей…
Удар! Советник не успел договорить. Антана пылала яростью – ее реакция была совершенно непроизвольной. На щеке Карлоса алело красное пятно – отпечаток маленькой ладони.
– Уходите сейчас же! Негодяй! Пошел вон отсюда!
– Наглая девка, – усмехнулся Карлос. – Хочешь по-плохому? Думаешь, ты одна такая на белом свете? Ты сильно пожалеешь. Еще никто не осмеливался напасть на меня без того, чтобы потом горько пожалеть.
Антана потом не раз вспоминала эти слова. Она знала теперь наверняка: источник всех ее бед – этот коротышка с нелепыми ушами-лопухами.
Идти за помощью ей было некуда. Все, кто раньше называл себя другом ее отца, еще много недель назад показали свое истинное отношение – они или холодно принимали девушку, говоря, что ничем не могут ей помочь, или вообще приказывали слуге сказать, что их нет дома. Работать? А кем она могла работать – если только в трактире, правда что… гувернанткой ее тоже бы не взяли.
Она просто кожей чувствовала, как вокруг нее возник пузырь вакуума – как вокруг прокаженной или заболевшей чумой. Антана не была дурой, совсем нет, но отец оградил ее от мира настолько, насколько мог. Она судила о происходящем только по книгам да рассказам отца. Подружек у нее не было, все, что составляло ее жизнь, – огромная библиотека, которую купец составил за долгие годы. Она читала, мечтала и думала, думала…
Действительность оказалась гораздо прозаичнее и ужаснее. Никто не явился в последний момент, чтобы спасти девушку от подонка, запершего ее в плавучем борделе. Не вернулся в последнюю минуту отец, как в добрых книгах, и не разогнал все беды мановением руки. Она в общем-то в глубине души знала, что тот, скорее всего, погиб, но так и не хотела в это поверить. Те сутки, что Антана провела в борделе, были адом. Сутки боли, унижений, страданий и полного отсутствия надежды. Она мечтала умереть, но и этого сделать не могла. Последнее, что запомнила, – обнаженный Юкар, стоящий перед ней с кнутом, и боль во всем теле, раздирающая, шипучая, такая, что из глаз непроизвольно лились слезы и темнел рассудок.
Юкар требовал, чтобы она была совершенно покорна и выполняла все, что он требует, все прихоти, самые ужасные и грязные. Он бил ее за малейшее неповиновение, за дерзкие взгляды, за нежелание удовлетворять его всеми доступными методами. Он мог изнасиловать ее множество раз, но хотел, чтобы она сама упрашивала его о насилии как о милости, и вдалбливал ей это в голову в прямом и переносном смысле. Юкар называл это «обламывать необъезженную кобылицу».
За эти сутки она узнала о жизни больше, чем за все свои девятнадцать лет. И эта жизненная правда ее потрясла. От прежней Антаны мало что осталось, кроме яркой, потрясающей красоты да памяти о том, какой она была раньше – наивной и неиспорченной. Она все-таки не сломалась. Может, не успела, а может, природное упрямство не давало ей покориться насильнику. Он мог ее насиловать и избивать, но не смог добиться того, чтобы она пресмыкалась перед ним, превратилась в животное, которое ползает перед хозяином и ласково повизгивает, исполняя его прихоти. Это-то и бесило Юкара, который начал пороть ее так, что чуть не покалечил навсегда – некоторые удары кнута рассекли ее кожу до мяса и неминуемо оставили бы шрамы, если бы не Андрей. Сейчас ее кожа была чистой, как у младенца.