Он повернулся к ним и вгляделся в их взволнованные лица. Перед глазами все плыло, но он смог разглядеть знакомые черты. Вот они — Зеел, Шаран и Норрис, лучшие из лучших, храбрейшие из храбрейших.
Внезапно Роуэн понял, что ему нужно сделать для того, чтобы исполнить приказ волшебного заклятия. Он знал, что это следует сделать перед восходом солнца, до того как рев Дракона возвестит начало нового дня. Потом лучи дневного светила озарят ступени золотой лестницы, и Роуэн один отправится навстречу судьбе.
«Смерть неизбежна, — говорил он себе, — Но погибнуть суждено не всем. Во сне я видел, что по сверкающим ступеням поднимаются только букшахи и вместе с ними я. Больше там никого не было».
Невыносимое одиночество охватило Роуэна. Вспомнились слова пророчества:
Разбитое сердце узнает свой путь,
И снова бесстрашный покажет себя.
Сначала ведь он не понял, что значат эти строки, и ломал голову, пытаясь догадаться, о чем же в них идет речь, но теперь все стало ясно. Роуэн понял, что нужно делать.
Едва шевеля пересохшими от волнения губами, он сказал:
— Настало время вам покинуть меня. — Мальчик сам не узнал своего хриплого голоса. — Дальше я пойду один и сделаю то, что нужно сделать для спасения нашего народа.
Норрис, Зеел и Шаран в один голос твердили, что расставаться не нужно ни в коем случае. Роуэн с самого начала знал, что они с ним не согласятся и начнут спорить. Стихотворение обрекало их на разлуку, но дружба, связывающая всех четверых, была сильнее любых пророчеств.
Роуэн понимал, что есть только один способ переубедить друзей. Он должен рассказать им о своем сне и о том, что он видел золотые ступени, ведущие к смерти. Сердце Роуэна сжалось при мысли о том, что ему придется говорить об этом сновидении, но иного способа убедить друзей, что его следует оставить здесь одного, он не видел. А ведь если говорить о последнем сне, придется признаться, что ему и раньше снились вещие сны, о которых он молчал.
«Если я скажу им об этом, Зеел, Норрис и Шаран перестанут мне доверять и нашей дружбе придет конец, ведь до этого я ни словом не обмолвился о пророческих снах, — с тоской думал Роуэн. — Но может, все к лучшему. Зеел, Норрис и Шаран были хорошими друзьями и не подозревали, что я что-то от них скрывал. Узнав это, они поймут, что настоящей дружбы между нами не было. Их обратный путь в Рин будет трудным, но целебная грязь из чудесного источника в роще поможет им преодолеть все опасности. Да и какие опасности могут сравниться с тем ужасом, что ждет их, если они останутся здесь».
— Вы ничего не понимаете! — громко сказал Роуэн. — И не можете понять, потому что все это время я вам лгал.
Зеел, Норрис и Шаран замолчали и удивленно посмотрели на Роуэна. Он опустил голову и, собравшись с духом, принялся рассказывать.
Он признался им во всем. Он говорил быстро и старался, не вдаваясь в детали, донести до друзей главное. Те, не перебивая, слушали его.
— Я должен был рассказать вам об этом раньше, но не сделал этого, — говорил Роуэн, не решаясь посмотреть своим слушателям в глаза. — Просто хотел сохранить нашу дружбу. Думал, что если вы узнаете о моих вещих снах, то с отвращением отвернетесь от меня. Я боялся стать таким же изгоем, как Шеба, которую недолюбливают все жители нашей деревни. Я ведь и так в родном Рине всегда чувствовал себя чужаком. Сейчас я понимаю, что все это было глупо. Мне нет прощения.
Повисла тишина. Роуэн — он по-прежнему стоял опустив голову — подумал было, что Зеел, Норрис и Шаран уже ушли и оставили его одного. Он поднял глаза…
Его друзья по-прежнему были рядом. Они не двинулись с места с тех самых пор, как он начал говорить. Лица их были печальны и суровы. На ресницах Шаран повисли слезинки. Взглянув на друзей, Роуэн подумал, что лучше бы они все, не говоря ни слова, просто ушли.
Вдруг Шаран кинулась ему на шею.
— Роуэн, я не могу поверить! — воскликнула она. — Не могу даже представить себе, что все это время ты один нес это тяжкое бремя. И все ради нас! Я бы так не смогла!
— И я бы не смог, — согласился Норрис. Он пожал Роуэну руку.
— Я бы, наверное, смогла, — сказала Зеел, — но, к счастью, мне пока не приходилось этого делать.
Роуэн с изумлением смотрел на них: ведь он действительно лгал друзьям, скрывая от них самое главное, а они в ответ готовы были простить его и даже восхищались им. Этого он не ожидал.
— Я догадывалась, Роуэн, что ты о чем-то умалчиваешь, но даже и предположить не могла, насколько твоя тайна ужасна. Ты ведь даже нам боялся о ней рассказать, — задумчиво произнесла Зеел. — Но вот чего я до сих пор не могу понять: почему мы должны были отвернуться от тебя, узнав, что ты обладаешь редким и бесценным даром предвидеть будущее?
— Это проклятие, а не дар! — пробормотал Роуэн.
— Не важно, как это называется, — сказала Шаран. Она слегка отстранилась от Роуэна и, сжав ему руку, заглянула в глаза. — Если кого-то любишь, разве можно разъять на части душу и решить, что вот эта часть мне нравится, а эта — нет. Друга принимаешь таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками!
— А главное, Роуэн, вот в чем, — перебил сестру Норрис. — Вчетвером мы составляем единое целое. Если ты думал, что тебе удастся отослать нас домой, ты жестоко ошибся.
Шаран кивнула, соглашаясь с братом.
— Я не стану тебя обманывать и говорить, будто не боюсь того, что нас ждет впереди, — сказала она. — Очень даже боюсь, но назад все равно не пойду.
— Но… разве ты не поняла, о чем я говорил? — запинаясь начал Роуэн. — Когда я увидел во сне золотую лестницу, мне стало ясно, что всех нас ждет верная смерть.
— И что с того? — спокойно спросила Зеел. — Хранитель букшахов, не тебе решать, оставаться нам здесь или отправляться в деревню! К тому же в пророчестве Шебы ясно говорится о том, что за букшахами должны идти четверо. — Зеел поглядела на Шаран, затем ее взгляд скользнул по лицу Норриса, и она вновь обратилась к Роуэну. — Мы пойдем вслед за мудрыми животными, куда бы ни привела нас эта дорога. Не думай, что мы это делаем только из любви к тебе. Мы остаемся, потому что любим нашу страну!
Роуэн пристыженно молчал.
Норрис откашлялся и сказал:
— Ладно, хватит об этом. Давайте лучше подумаем о том, что нам делать дальше. Что бы там ни говорилось в пророчествах, но мне совсем не нравится эта идея — сидеть на месте и ждать рассвета. Как будто мы уже приговорены и не можем распоряжаться собственной судьбой.
— Лестница, которую Роуэн видел во сне, вела к какой-то темной дыре. Наверное, это вход в пещеру, — предположила Зеел.
— Вряд ли, — возразила Шаран, — ведь оттуда вырывались клубы дыма.
— Во сне самые обыкновенные вещи часто видишь по-другому, — сказал Норрис. — Ведь и букшахи во сне выглядели не так, как наяву. Правда, Роуэн?