Норрис, Зеел и Шаран были рядом. Роуэн чувствовал, как они дышат ему в затылок. Он двинулся дальше.
Оставшиеся снаружи букшахи не переставали мычать. Роуэн различал голос своей любимицы Звездочки. Эхо на все лады повторяло их громкий тревожный рев, и вот уже вся пещера наполнилась скорбным, разрывающим душу стоном.
— Я вижу впереди свет, — прошептала Зеел.
Роуэн прищурился. Да, Зеел была права. Несмотря на то, что вход в пещеру остался позади, впереди становилось все светлее и светлее. В воздухе разлилось огненно-золотое сияние, и чем дальше шли друзья, тем ярче оно становилось.
Туман исчез. От него осталась лишь легкая дымка, сквозь которую легко было разглядеть каменный тоннель с низким потолком. По этому тоннелю они двинулись вперед.
Огненно-золотое сияние становилось все ярче. В конце тоннеля что-то светилось. Вот-вот они узнают, откуда льется странный свет, зачем они сюда пришли и что им следует делать. Потом их путешествие закончится. Но чем оно закончится?
Дрожали колени, и кружилась голова. Роуэну хотелось припасть к каменной стене, уцепиться за нее обеими руками и остаться здесь… Но было уже слишком поздно. Какая-то неодолимая сила влекла Роуэна к свету, и он, вместо того чтобы замедлить шаги, вдруг ускорил их.
Вот он уже в конце тоннеля. Яркий слепящий свет… Волны удушающего жара…
Друзья остановились и осмотрелись. Над их головами навис низкий свод пещеры. Серый, в отличие от каменных стен, он состоял из какого-то неизвестного вещества. Черные стены были в золотистых прожилках. Они блестели и переливались, озаряемые сиянием, исходившим из круглого отверстия в полу.
Больше в пещере ничего не было — только невыносимый жар да дрожащие тени. Только еле слышные отзвуки мычания букшахов.
Будто зачарованный, Роуэн медленно двинулся к круглому отверстию в центре пещеры.
Он заглянул в него и обмер. Глазам его открылась неизмеримая глубина гигантского жерла, на дне которого кипело и плавилось золото.
Это и было сердце великанши Горы. Роуэн не дыша смотрел на золотое бурление и не мог оторвать от него глаз. Он стоял ни жив ни мертв, и ему казалось, будто кровь застыла у него в жилах.
Но нет у вас к жизни другого пути —
Так просто от голода вам не уйти.
— Роуэн, отойди! Отойди от края!
Он узнал голос Шаран, но так и не понял, что она хочет сказать. Слух его полнился другими голосами, и в ушах звучали иные слова.
Он слышал крики Нила: «Это — проклятие! Гора разгневалась и наказывает нас!»
Нила перебивал Норрис, вспоминавший бесславную гибель жителей Золотой долины: «Как жителям Золотой долины удалось примириться с Горой? Если бы бедняги не погибли, мы бы узнали, что они для этого сделали».
Слышался взволнованный голос Зеел: «Знание о том, что сделал народ Золотой долины, чтобы умилостивить Гору, погребено в глубине веков… Жители долины не рассказывали об этом… Они возгордились… А может быть, напротив, устыдились…»
— Они, конечно, устыдились, — бормотал Роуэн. — Наверное, цена этого примирения была слишком велика! Вот и жители Рина никогда не узнают, как мы здесь погибли. Гора будет молчать, и никто никогда не расскажет им о нашей смерти.
Из голодного чрева Горы послышалось недовольное ворчание. Великанша затаила дыхание и ждала, что будет дальше.
— Если нам суждено здесь погибнуть, то я готова умереть, — сказала бесстрашная Зеел.
Она взяла Роуэна за руку. Девушка стояла у края жерла, на дне которого плавилось золото. На секунду они встретились глазами. В этот момент Зеел была прекрасна — в ней соединились изящество бродников и сила зибаков.
— Я готова умереть, — повторила Зеел. Норрис — он тоже стоял у жерла кипящего кратера — положил руку на плечо девушки и сказал:
— Мы не расстанемся. Я погибну с вами.
Роуэн посмотрел в честные глаза друга, и в его груди будто что-то оборвалось — скоро они все погибнут!
Лишь Шаран не двигалась с места и хранила молчание, но вот она заговорила неожиданно твердым голосом.
— Никто не должен умирать. Это неправильно! — сказала она.
— Шаран… — начал было Норрис, но она даже слушать его не стала.
— Гора таит множество загадок. Ее волшебные недра полны чудес, но она всего лишь нагромождение камней, земли и льда. Зачем ей чья-то любовь или чей-то страх, — твердила Шаран. — Вы говорите, что мы должны принести себя в жертву Горе, но что ей наши жизни? Нет, ей нужно другое…
Роуэн поднял голову, начиная освобождаться от своего наваждения.
Вдруг он почувствовал на груди жар волшебного медальона.
Шаран стояла у самой стены, и по ее щекам струились слезы.
— Шаран, ты не веришь пророчеству, потому что боишься, — тихо сказала Зеел.
— Конечно боюсь! — вскричала Шаран. — Любой, в ком есть хоть капля здравого смысла, будет бояться. Но вовсе не потому я отказываюсь умирать. Просто это глупо!
Роуэн, Зеел и Норрис непонимающе уставились на нее.
— Вы смелые и бесстрашные, но есть у вас головы на плечах или нет? — Шаран даже топнула от возмущения. — Вы что думаете — броситесь в кипящую лаву, и в Рине тут же растает снег, зацветут цветы и погибнут снежные черви? Ваша смерть ничего не изменит!
Роуэн подумал, что Шаран, пожалуй, права, и отошел от края пропасти.
Глухой гул донесся из чрева Горы. Под ногами ходуном заходил каменный пол.
— Некогда раздумывать! — тихо сказала Зеел. — Великанша злится, вы же слышите это. Я больше не могу…
— Роуэн, а как же твой медальон? — воскликнула Шаран. — Пусть он подскажет, что делать!
— Нет, — отвечал Роуэн. — Каждый из нас уже задал ему свой вопрос. Боюсь, что если мы будем спрашивать еще… нам никто не ответит.
Роуэн был уверен, что у него ничего не получится, но все равно протянул руку к волшебному медальону и неожиданно для себя ощутил ответный жар. Медальон трепетал, будто живой, и Роуэн почувствовал, что слова уже готовы сорваться с его губ. Он открыл рот… и услышал то, что давным-давно знал наизусть.
Животные мудрые знают пути,
И следом за ними должны вы пойти.
Один будет грезить, другой — рыдать,
Третий — сражаться, четвертый — летать.
Все четверо вместе пойдете туда,
Чтоб стать добычей огня и льда.
Но нет у вас к жизни другого пути —
Так просто от голода вам не уйти.
В ужаснейшем этом сраженье, поверьте,
Найдете свой путь вы меж жизнью и смертью.
Отзвучали последние слова. Роуэн ждал, что будет дальше. Он чувствовал легкую усталость, но ни головокружения, ни боли не было.