Подруги очень удивились. Когда они вошли в дом, где в большой комнате сидели супруги Лисицыны, Богдан демонстративно встал и вышел, ничего не ответив на приветствие подруг. Но девушки отнесли его невежливость на счет плохого настроения из-за ситуации с домом. Ну, не считает человек, что вечер сегодня добрый, так и чего на него за это обижаться?
И девушки решили прояснить ситуацию:
– Что мы натворили?
– Не лично вы, но этот ваш рыжий приятель.
– Лисица?
– Он самый!
– А он что сделал?
– Да уж натворил дел! Приперся к нам с Богдашей, когда мы уже спать собирались ложиться. И давай у нас выпытывать – как в сказке: чем дальше, тем страшней. Начал-то издалека. Спросил, где находится тот дом, в котором мы встречались с Эрнстом? Но потом дальше пошел. А где, спрашивает он у меня, где там подвал, в котором пленник сидит? Ясное дело, Богдаша про пленника услышал и заинтересовался. Я-то ему ничего не рассказывала. А тут ваш Лисица еще масла в огонь подлил. Приметы ему, видите ли, понадобились того мужика, который мне записку передал! И пошло, и поехало! Богдан со мной уже сколько времени не разговаривает! И это еще ничего. Вначале он так на меня вопил, я думала, либо стены рухнут, либо я сама оглохну!
Подруги прекрасно отдавали себе отчет в том, какое бурное объяснение ожидало Ларису после отъезда Лисицы.
– Богдан из меня всю правду вытряс. И про то, что я записку от него утаила. И про то, что про портниху соврала, а сама потащилась записку эту проклятую отдавать. И про то, что адресата этой записки практически у меня на глазах кокнули. Понимаете, какие выводы он из всего этого сделал?
Подруги догадывались. Какой муж будет доволен тем, что его любимая жена подвергает саму себя неслыханной опасности, да еще и ему про эту опасность ни гугу.
– В общем, теперь я под домашним арестом. Но с другой стороны, это и неплохо, ведь должен же кто-то и дом охранять. Пока я в нем нахожусь, вряд ли Эрнст решится повторить попытку сноса. Богдан на работу утром уходит, а я дома. Ни шагу из родных стен!
– У вас теперь прямо доисторические времена вернулись. Мужчина – добытчик. Женщина – хранительница очага.
– Не знаю, долго ли я еще выдержу. И особенно тяжело то, что Богдан со мной совсем почти не разговаривает.
Подруги ощутили недовольство Богдана и на себе. И теперь отлично понимали Ларису. Записку оставили себе и пообещали больше не тревожить покой супругов. И уже уходя, внутренне недоумевали, как это так получается, что всю историю заварила Лариса, а виноватыми оказались они? Да и расхлебывать эту историю тоже приходится им?
Они не знали, что, выпроводив их, Лариса отправилась к мужу. Присела рядом с ним, взъерошила волосы и ласково произнесла:
– Я все сделала, как ты мне сказал.
– Что именно?
– Велела девчонкам самим вести это дело.
Но вместо ожидаемой похвалы Лариса услышала гневный вопль мужа:
– Ты что, совсем ополоумела?
И вскочив на ноги, Богдан заметался по комнате.
– Ладно, ты меня используешь, как тебе заблагорассудится. Крутишь мною, как тебе удобно. Но девчонки-то за что должны страдать?
– Они сами вызвались, – пробормотала Лариса, крайне удивленная реакцией мужа. – Сами, понимаешь?
– Понимаю только то, что у твоих подруг добрые сердца! А ты, Лариса, поступаешь нехорошо, пользуясь их добротой. Так нельзя!
– Но что же мне делать? Ты мне запретил даже выходить из дома! А сидя в четырех стенах, как я могу повлиять на обстоятельства вокруг нас? Только через девчонок!
– У тебя есть я! У тебя есть твой муж! Я сам все сделаю для тебя! Совсем не нужно привлекать к делу посторонних!
Лариса совсем не собиралась ссориться с мужем еще больше. Напротив, подойдя к нему, она имела все намерения примириться с ним. Но слова Богдана задели чувствительную жилку в ее сердце, и Лариса не сдержалась и тоже закричала:
– Ах, ты все сделаешь сам? И что ты сделаешь, позволь тебя спросить? Да ты даже скатерть в химчистку неспособен доставить без приключений! Тебе ничего нельзя поручить! Ты способен запороть даже самое элементарное задание. Как я могу придумывать для тебя задания, если знаю, что ты с ними не справишься?
– А тебе вовсе и не надо придумывать мне задания. Вот увидишь, я все сделаю сам!
– И что же?
– Увидишь!
И Богдан вышел из комнаты, всем своим видом показывая, что находиться в одном помещении с женой выше его сил.
Но подруги ничего не знали о новой буре, которая грозила перевернуть семейную лодку их друзей. И сейчас, услышав звонок в ворота и оторвавшись от созерцания закатного неба, Кира пошла открывать дверь. Вернулась она обратно быстро и не одна, а в компании с Эдиком.
Тот выглядел изрядно сконфуженным, а за спиной прятал огромного плюшевого зайца. Зверь был ярко-розовый, а в лапах он держал огромное алое сердце, от одного вида которого начинало рябить в глазах.
Однако Эдик явно гордился своим зверем. И протянул он его Лесе со словами:
– Это тебе, Леся.
– Спасибо.
Леся приняла подарок и машинально начала думать, куда бы его пристроить?
Оставить уродца в доме? Нет, это выше ее сил – наблюдать его в жилых помещениях. Может, оставить его в саду? Пожалуй, животное сгодится в качестве пугала для нахальных дроздов, повадившихся воровать ягоды с куста ирги. Она у Леси была сортовая, с необычайно крупными и сочными черными ягодами. Сладкие и сочные, они пришлись по вкусу не только людям, но и птицам, которые бессовестно портили ягоды своими острыми клювиками.
Решив, куда она пристроит подарок, показавшийся ей вначале совершенно бесполезным и даже проблемным, Леся повеселела:
– Хорошо, что ты к нам заглянул. Как у тебя дела?
– А у вас?
– Ну… Тебе правду рассказать или соврать?
– Правду! – выпалил Эдик и просительно взглянул на Лесю. – И пожалуйста, ты мне всегда правду говори. Я ее лучше воспринимаю. Не надо меня обманывать. Если тебе нужна моя помощь, я тебе всегда помогу и так… без всякого вранья.
Леся покраснела.
– Лисица тебе все рассказал?
– Да. Наверное, я сам виноват. Сказал, как было, когда он меня спросил.
– И что?
– И он был страшно сердит. Кричал, что я не должен был поддаваться на ваши уловки. Что он меня предупреждал, какие вы обе аферистки.
– Он тебе выговор в личное дело не влепил?
Но это предположение Эдик отверг с возмущением.
– Для этого Лисица слишком справедлив и благороден. Он к таким мелким гнусностям не прибегает. Однако он предупредил, чтобы я вам больше не верил никогда. А я так не могу! Если мне человек нравится, то я всегда ему верю. А ты… то есть вы мне очень нравитесь… Обе!