– Погреешься, когда закончим!
– Ну хоть десять минуточек!
– Знаю я твои десять минуточек! А нельзя ни минуты терять, сейчас самое хорошее солнце для этой сцены, яркое, вода бликует, искрится. Давай, резвись, шлепай ладошками по воде, смейся! Камера, внимание!
– Да отпусти ты ее, она синяя уже вся! Ты думаешь, зритель поверит, что девица с фиолетовыми от холода губами и пупырышками размером с вишню каждая действительно наслаждается купанием?
От звука этого насмешливого, но все такого же бархатного голоса режиссер вздрогнул и обернулся.
В двух шагах от него стоял Джеро Красич, крепко стоял, не пошатывался. И снисходительно усмехался, наблюдая за барахтаньем Лорны.
Но стоял он не один, рядом, обхватив его за талию костлявыми лапками, пристроилась тощая крыска Джулия. И лицо ее теперь вовсе не было запуганным или робким, нет. Холодное, надменное выражение царицы мира, не меньше.
Сикорски на мгновение даже показалось, что Джеро и эта крыса стали похожи друг на друга, словно брат и сестра, хотя внешнего сходства там не было никакого. Но вот выражение лица, глаз – один в один.
– Джеро, что ты тут делаешь? – нахмурился режиссер. – Мы же договорились – ты на неделю уезжаешь в Москву на обследование.
– Никуда я не поеду, я абсолютно здоров.
– Ты это утром говорил, а потом опять сорвал съемку.
– Больше такого не повторится, я готов. Давайте снимать нашу с Лорной сцену, чего гриму пропадать!
– Ты уверен?
– На сто процентов. Джулия мне опять помогла.
– Вот кстати о Джулии. – Сикорски перевел взгляд на девушку, но смотреть ей в глаза почему-то не мог, было страшно. Сосредоточился на середине лба. – Хорошо, что ты пришла. Возьми чек и можешь быть свободна.
– Ты о чем сейчас, Джим? – нахмурился Красич.
– Я еще утром предупредил Джулию, что наша съемочная группа в ее услугах больше не нуждается.
– Ты что, уволил ее?
– Да.
– Почему?
– Я не обязан перед тобой отчитываться.
– Ну что же, – Яромир покрепче прижал к себе девушку, – тогда и я ухожу.
– В смысле?
– Разрываю контракт.
– Ты забыл о сумме неустойки? – прищурился режиссер.
– Нет, не забыл. Выплачу.
– И что, готов рискнуть столь внушительной суммой ради этой пигалицы? Джеро, ты точно болен!
– Я здоров, – холодно процедил Яромир. – И только благодаря Джулии. Поэтому работать без нее отказываюсь.
– Да в конце-то концов, мне что за дело! – Сикорски потер ладонями лицо. – Если она тебе действительно помогает – пусть остается.
– Правильное решение, – усмехнулся Красич. – Ну что же, давайте начнем, наконец, снимать эту злосчастную сцену.
– Через полчаса, Лорне надо обсохнуть и по новой нанести грим.
– ОК, мы с Джулией пока в вагончике побудем. Нас не беспокоить!
Сикорски задумчиво смотрел вслед уходящей парочке. Странное безразличие, овладевшее им после выпитой банки колы, постепенно исчезло, и теперь внутри все сильнее звенел сигнал тревоги. До вчерашнего дня Джим Сикорски был стопроцентным рационалистом и во всякие эти штучки с шаманством и колдовством не верил.
Но происходящее здесь, в Румынии, рационального объяснения как раз и не имело.
А от белесых глаз этой крысы Джулии хотелось бежать как можно дальше.
Еще и чай кто-то разлил. Впрочем, Сикорски ни минуты теперь не сомневался, чья это работа. Ну что же, зато стало понятно, кого она боится.
Надо будет поговорить с бабушкой Иляной, обязательно.
Да, бредово звучит – известный голливудский режиссер собрался советоваться с местной знахаркой на предмет приворота и прочей ерунды. Вот только события последних суток вряд ли можно было назвать ерундой.
Вот сегодня же, после возвращения в городок, и сходит, а пока надо заняться собственно съемками. Посмотрим, что у Джеро получится.
Начали не через полчаса, как собирались, а через час – Лорна решила покапризничать. То согреться никак не могла, то грим плохой, то прическа неправильная.
В общем, когда грудастая звездулечка соизволила наконец появиться на поляне, в съемочной группе не осталось ни одного человека, который не желал бы удачи Джеро. Загрыз бы он уже сегодня эту дурищу, а?
Наверное, актер почувствовал этот всеобщий настрой. А может, действительно понял наконец, как надо играть.
Не столь важно, что именно послужило тому причиной, но на этот раз Красич играл потрясающе. Это был настоящий монстр в человеческом обличье – жестокий, хладнокровный, наслаждающийся своей властью над несчастной жертвой. Вот он швырнул девушку на землю, склонился…
В приблизившихся вплотную карих глазах не было ничего человеческого. В глубине черного зрачка алыми сполохами пульсировала жажда крови, настоящая, неподдельная.
Лорна зажмурилась от ужаса и закричала.
И вот так всегда! Знает ведь свинскую привычку тостера вышвыривать поджаренный хлеб совершенно неожиданно, так, чтобы тормознутая по утрам хозяйка снова вздрогнула и выронила что-нибудь максимально липкое, причем желательно на пол. Знает, но ничего с шутником поделать не может. И с собой тоже – скакать бодрой козочкой по утрам она так и не научилась. Биоритмы не хотят. Они, биоритмы, в полвосьмого утра еще спят, особенно если уснуть получилось около трех ночи.
Ну да, причина бессоницы была очень даже классная, да что там классная – лучшая в мире причина. Возвращение любимого мужчины из длительной командировки. Что? Три дня – не длительная? Это кому как. А ей без Кирилла и день неделей кажется.
Вот и стирай теперь абрикосовый джем с пола, раз уж снова проиграла в битве интеллекта тостеру. Хотя нет, интеллект тут ни при чем, правильнее будет – в битве характеров. Но все равно обидно.
Лана оторвала кусок бумажного полотенца, стерла с плитки оранжевый плюх и, услышав щелчок замка входной двери, быстренько выпрямилась и заняла наиболее стратегически правильную в данный момент позицию – села на самый дальний от входа в кухню стул. Теперь между ней и входом противотанковым укреплением располагался стол.
А вот и танк. Здоровенный такой, мохнатый, улыбается во всю пасть – нагулялся! Оставался, правда, еще один обязательный утренний ритуал, который желательно проводить сразу же, пока хозяйка толком не проснулась, но переполненный мочевой пузырь почти всегда отодвигает ритуал приветственного облизывания на после выгула.
Ничего, сейчас расцелуемся! Хозяйка, ты где! Иди сюда, обниматься будем! Ну, я так не играю! Опять столом отгородилась и хихикает еще!