– Не волнуйся, дядя Тихон, – усмехнулся Андрей, – она не чудище. Ну сам подумай – разве могли мы везти ее настоящую, такую, как есть? А вдруг узнали бы, в полицию стукнули? Вот Аленка и загримировалась.
– Но зачем под покойницу?
– Так получилось! – заржал-таки Володя.
Воды в бане действительно оказалось немного, на полноценный помыв не хватило, но с макияжем Лена все-таки справилась. И даже волосы, уставшие от парика, сполоснула.
Правда, сушить их было нечем – предположить у старого знахаря наличие фена было бы слишком смело, – но это девушку не напрягало. Натянула на голову вязаную шапочку и бодро поскакала из бани в дом.
Алабай, сидевший у крыльца, встал и смущенно помахал обрубком хвоста, словно извиняясь.
– Ладно, Ханичек, проехали, – Лена наклонилась и погладила лобастую голову. – Понимаю, ты такой красотени еще не видел, вот и прифигел слегка. Знаешь, у тебя классный сын!
С этим мнением пес явно был согласен, о чем и сообщил, лизнув ладошку девушки.
В доме было хорошо натоплено, пахло прогретым деревом и травами. Гул мужских голосов доносился откуда-то слева, и Лена, сняв ботинки и оставив сумку рядом с курткой в сенях (именно в сенях, потому что ни с коридором, ни с прихожей это похожее на деревянную шкатулку помещение не ассоциировалось), направилась в ту сторону. Не забыв, конечно же, снять шапочку и причесать влажные волосы.
Ноги в теплых шерстяных носках ступали вроде бы совершенно бесшумно, но явиться незамеченной не получилось.
– А вот и наша Аленка! – услышала девушка голос Андрея, еще только собираясь распахнуть дверь.
Экстрасенсов развелось!
– Ну, дак совсем же другой коленкор! – просиял хозяин, с удовольствием разглядывая умытое и посвежевшее лицо гостьи. – Вот не понимаю я, зачем вы, бабы, лицо раскрашиваете, чисто матрешки? Куда как приятнее смотреть на натуральную красоту, а вы ее уродуете! Это ж в какую образину ты себя превратила пудрами своими и помадами!
– Так надо было, дедушка.
– Тихон Иванычем меня кличут, но все зовут дед Тихон.
– Допустим, не все, – уточнил Андрей, нанизывая на вилку соленый рыжик. – Для меня ты дядя Тихон.
– А можно, и я стану вас дядей называть? – улыбнулась Лена, присаживаясь на покрытую домотканым половичком лавку. – Вы все-таки не очень еще старый для дедушки.
– Прям уж, не очень старый, – буркнул старик, пряча в усах довольную усмешку. – Зови, как тебе нравится. Но хватит болтать, не то твои спутники все слопают, вон, метут, чисто бульдозеры. Вы притормозите-ка, бродяги, девушке хоть что-то оставьте!
– Спасибо, – кивнула Лена, искренне надеясь, что громкое бурчание в животе, приветствующем домашнюю пищу, осталось не замеченным сидевшими за столом.
А как бедному желудку не завопить от радости, увидев вместо осточертевшей казенной, а последние два дня – общепитовской кухни такую красотень! Отварная рассыпчатая картошечка, розоватые куски сала с аппетитной прослойкой, квашеная с клюквой капустка, соленые и маринованные грибы, хрусткие огурчики из бочки – м-м-м-м! Вкуснятина!
Не захлебнуться бы слюной.
В конце трапезы старый знахарь напоил гостей особым чаем – на душистых травах. И с медом.
Травки были явно тонизирующими, во всяком случае, усталость от длинной дороги куда-то исчезла. Даже бани не потребовалось – уже через полчаса после завтрака все стояли на лыжах. Включая деда Тихона.
У Лены создалось впечатление, что запас лыж на этом лесном хуторе соответствует ассортименту лыжной базы. Зачем старому знахарю столько?
Впрочем, какая разница? Запас беды не чинит. Вот, пригодились ведь.
– Ну что, в путь? – дед Тихон обвел взглядом свой небольшой отряд. – Все на лыжах стоять умеют?
– А разве стоянием дело ограничится? – хмыкнул Володя. – Нам вроде идти надо. Или Ханыча впряжем и все прицепимся?
– Вот ведь балабол, – покачал головой старик. – Это тебя в упряжку надо, а то сила есть, с умом проблемы. Аленка, ты как? Выдюжишь несколько часов на лыжах? Ходила на них?
– Я на горных каталась, так что с этими и подавно справлюсь, – фыркнула девушка. – А если вы насчет моей выносливости сомневаетесь, так еще неизвестно, кто первым отдыха попросит! Я думаю – тот, у кого язык слишком длинный и, соответственно, тяжелый. Голову к земле тянуть будет.
– Ой-ой-ой…
– Цыц! Рты на замок, дыхание не сбивать, с лыжни не сходить. Ханыч, ты – замыкающим. Следи за лесом, усек?
Пес понимающе гавкнул и нетерпеливо переступил с лапы на лапу.
– Ну, Господи, благослови! – Старый знахарь размашисто перекрестился и уверенно направился в лес.
Никакой прокатанной лыжни не было, снег вокруг лежал нетронутым. Судя по свежести покрова, вьюжило совсем недавно, заметая все возможные следы.
Так что старику приходилось прокладывать новую лыжню, и Лена в очередной раз убедилась – слово «старик» здесь не в тему.
Знахарь шел ровным шагом, уверенно ориентируясь по ему одному видимым приметам. Останься девушка в этом дремучем лесу одна – через три минуты заблудилась бы. Везде одинаковый снег, деревья, кусты, поваленные стволы…
Но расспрашивать, ахать и удивляться не было ни сил, ни желания. Темп дед Тихон задал не очень быстрый, но и не медленный. Лена в очередной раз порадовалась, что весь последний месяц каждую свободную минуту посвящала усиленным тренировкам. И ела всю бурду, что предлагали лагерные повара. Да, невкусно, зато сытно.
А появись она здесь той доходягой, что была прежде, бедным мужикам пришлось бы ее тащить на себе.
Вот бы позору натерпелась!
А так – шла наравне со всеми. Первый час – легко, второй дался потруднее – начали сигнализировать о переутомлении мышцы ног.
Но девушка бездушно игнорировала их сигналы, даже когда мышцы устроили форменное безобразие, вереща противным дискантом. Все были посланы в одном направлении. Нет, не туда. На фиг.
Тогда мышцы пригрозили судорогами, и Лене пришлось отключить связь с излишне нервными окончаниями, сосредоточившись на одной мысли.
Кирилл и Лана. Ее лучшие друзья, практически брат с сестрой. И если так случилось, что она, Лена Осенева, их единственная надежда на возвращение прежней жизни, она сделает все возможное. И невозможное в прошлой жизни тоже.
Главное, чтобы у этого белого волхва, Никодима, получилось. Вытащить наружу упорно прячущуюся ментальную Силу и научить Лену управлять ею.
И тогда, господин Шустов, мы с вами поговорим. И о господине Тарском не забудем.
И никакие истерики собственного тела помешать не смогут! Слышите вы, ренегаты и оппортунисты?