— Как могло такое прийти тебе в голову, женщина?! — прогремел Старый Хрофт. — Как могла ты измыслить подобное?! Никогда бог Один не склонял головы ни перед кем! Ни в одном поединке никто не восторжествовал надо мною, даже когда битва складывалась и не в пользу Асгарда! И ты хочешь, чтобы я сам опозорил себя, втоптал в грязь собственную честь?! Да ещё и унизил лживой победой тех, кого зову делить кровавую жатву?! Да понимаешь ли ты, троллквинна, что это…
Великанша вздохнула, развела руками.
— Великий Один, неужели ты поставишь свою честь выше спасения мира?
— Если для спасения мира надо расстаться с честью, то, значит, такой мир и спасать незачем. Всё равно обернётся к худу.
— Хочу верить, что это просто мои ласки на краткое время лишили тебя рассудка, — вздохнула троллквинна. — Что значит чья-то честь, пусть даже и твоя, по сравнению…
— Лаувейя, лишившись чести, бог перестаёт быть богом. Рагнаради обещано нам не просто так. Когда бог лжёт и нарушает клятвы, Судьба карает безжалостно. Я понял это слишком поздно и слишком дорогой ценой.
— Если у тебя не окажется великанов, — промурлыкала хекса, — то мы просто не доживём ни до какого Рагнаради.
— Тебе это открыто? Как вёльве?
— Да! — вдруг вскинулась Лаувейя, мгновенно оборачиваясь истинной великаншей, хоть и не приняв своего настоящего облика. — Тебе нужны великаны. И эльфы с гномами тебе нужны ради всех семи волшебных царств! Весь мир, все должны встать против пришлецов! Иначе никак!
— Почему?
Она виновато воззрилась на него, заморгала, развела руками.
— Не знаю. Но, сколько б ни гадала, только собрав все руны — Митгард, Муспелль, Йотунхейм, Асгард, Льёсальфахейм и Свартальфахейм, Хель, — получалось у меня, что мы можем хотя бы надеяться на успех.
— А если, — тяжело молвил Отец Богов, — если без Хель? Скажем, Асгард и Ванахейм — за два царства — нет?..
Троллквинна покачала головой.
— Нет. Асы и ваны очень близки. Могут заключать браки, могут иметь детей. А вот о детях гномов и эльфов я что-то не слыхала… В рунном смысле это одно начало, ты же сам дал нам эти руны, великий Один…
Она была права, с досадой признался себе Старый Хрофт. Есть одна руна для Асгарда и для Ванахейма. [6] Нет отдельной, в отличие от всех остальных семи стран. А вот для Хель, Ётунхейма и Муспелля имеются…
— Ты знал это, — бесцеремонно толкнула его хекса. — Знал, ещё не перешагнув моего порога. Семь рун. Семь врагов. Семь царств.
Бог не ответил. Пальцы до боли сжали неотразимый Гунгнир.
— Мы забыли ещё кое-что, — наконец проговорил Отец Дружин. — Но это уже моя забота. Прощай, Лаувейя. Не стану лгать, ты страстна и искусна на ложе и не знаешь устали в любви. Нескоро забуду я твои объятия. И нелегко будет заслужить прощение у Фригг.
— То есть ты отказываешься? Отказываешься мириться с гримтурсенами, как я посоветовала тебе?
Бог Один, хозяин Асгарда, носитель не знающего промаха копья, ничего не ответил. Лишь поклонился, как положено гостю кланяться хозяйке дома, будь даже он богат и знатен, а дом — нищенская хижина.
Повернулся и вышел вон.
Лаувейя постояла несколько мгновений, кусая губы, а потом вдруг рухнула на постель и разрыдалась.
Чего, конечно, никогда б не сделала истинная великанша.
(Комментарий Хедина: отрывок написан на обороте звериной шкуры с ещё оставшимся кое-где мехом. Руны пляшут и прыгают, но рука явно Старого Хрофта. Вновь он пишет с предельной откровенностью, обнажая сокровенное. Я… я бы так не смог, должен признаться. Наверное, это и привлекло меня с самого начала в Отце Дружин, ещё когда я не знал, кто он такой, — способность решать и идти напролом. И умение не постоять за ценой, когда нужно. Однако я бы, разумеется, предложение великанши проиграть потешный бой принял. Неважно, какова цена, если ты бог, ты обязан её уплатить. Старый Хрофт думал по-иному. Стоял на своём до конца и заплатил поистине ужасную цену.)
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймёшь:
потешаться не вздумай
над путником дальним,
глумиться над гостем.
Великаны Муспелля и Ётунхейма. Воинство Хель. Семь рун, семь царств, семь врагов. Ты знал, Один, ты знал, просто боялся, гнал от себя эти мысли. Ничего нового не сказала тебе троллквинна. Просто получила, что хотела. То не беда — а беда, что он, Один, так и не узнал ничего по-настоящему ценного. Только имена врагов.
Казалось бы, зная истинное имя недруга, можно обрести над ним полную власть — но то годилось лишь для простых смертных. Пришельцы неведомы, чему подчиняется их природа — неведомо тоже. Можно будет попытаться пустить в ход и эту магию, но Старый Хрофт отчего-то сильно сомневался в её действенности. Если имена врагов так легко узнать, то не значит ли это, что они совершенно не страшатся за их сохранность?
Слейпнир нёсся над туманным Ётунхеймом. Страна инеистых великанов обширна, сами же они, несмотря на прозвание, из плоти и крови и, как простые смертные, нуждаются в пропитании. А также и в эле, каковой уважают ничуть не меньше гномов. Поэтому в их землях можно встретить не только снег, лёд и иней. Здесь раскинулись поля и пастбища, согреваемые подземным огнём, там, где пламенные реки подходят близко к поверхности земли. Великаны, впрочем, слишком воинственны и горды, чтобы самим браться за плуг. Ковать оружие и броню, мастерить кожаные доспехи, тачать сапоги или варить тот же эль — это они могут. А вот растят хлеб и пасут скот совсем другие.
Низкорослый смешной народец, в половину роста взрослого человека, который так и прозывают «половинчиками». Отчего-то они быстро сообразили, с кем в Восточном Хьёрварде следует дружить, а с кем — не надо, и прибились к инеистым великанам, заключив нечто вроде союза.
Вон внизу их аккуратненькие игрушечные деревушки, теснящиеся вокруг тёплых озёр и гейзеров; вокруг луга, пашни и покосы, у кромки снегов бродят стада, пощипывая зелёную травку — здесь, благодаря подземному огню, вечная весна.
Но половинчики и их дела не занимают сейчас Отца Дружин. Ему нужны великаны Ётунхейма, и он должен их получить — без пятен на собственной чести.
Гордые и своевольные, гримтурсены жили каждый сам по себе. Порой Один сам горько усмехался — ни городов, ни крепостей, казалось бы — приходи и бери их голыми руками, души поодиночке. Но не таковы боги Асгарда, чтобы воспользоваться столь явной беспечностью извечного врага. Хватило самой первой войны с ванами, чтобы понять — мир не может замереть под полной и всеобщей властью одной-единственной силы. Первоискры, дав жизнь и мощь сородичам Старого Хрофта, стали основой бытия всех иных, кто двигается и дышит. Всё, не исключая и зловредных гримтурсенов — часть великого и непостижимого Творца, чей облик не прозреть даже ему, Отцу Дружин.