Расширялось не только производство, но и росла торговля. Изготовление тканей достигло такого уровня, что товары из Авене заняли определенную нишу. Сэм ничуть не обманул ожиданий Георга. Ему удалось изготовить работоспособный опытный образец ткацкого станка и прядилки, что привело к многократному увеличению производства. Разумеется, своей шерсти на это уже не хватало, и купцы доставляли недостающее сырье. Именно шерсть, а не пряжу, что позволяло получать больший доход и в большей мере обеспечивать работой свое население.
Здесь же производились арбалеты, которые практически полностью скупались казной королевства. Кроме того, удалось наладить изготовление стрел и болтов. Благодаря станку, придуманному Сэмом, один работник мог за день изготовить полсотни стрел, а получившие изрядный опыт – и того больше. Если бы объемы соответствовали друг другу, то оружейная мануфактура приносила бы ничуть не меньший доход, чем ткацкая.
Когда наконец процесс производства был налажен, вложения начали окупаться, а в казну потек тоненький ручеек, Георг надумал наконец решить вопрос с горными овцами, коих хотел самым честным образом закупить у горцев. Однако те оказались несговорчивыми, отказавшись продавать овец на сторону, при этом готовы были торговать пряжей из их шерсти.
Надо заметить, горцы весьма трепетно относились к вопросам, где могли иметь монополию. Так, практически все жеребцы выхолащивались, имелась лишь небольшая их часть, способствовавшая размножению. Горы покидали лишь кобылы и мерины. Даже воины не имели под седлом животных, способных дать потомство. Скрещивание же коней долины и кобыл горной породы не могло дать должного результата. О горных овцах и говорить нечего, они никогда не покидали своих пастбищ.
Загросцы, загнав горцев в потаенные долины, не смогли получить ни коней, способных дать потомство, ни овец. Вернее, последних они получили, но им в руки попали опять-таки либо выхолощенные самцы, либо самки. Получить потомство не было никакой возможности. О том, чтобы скрестить этих овец с известными породами, нечего и думать. Ну да, горцы называли их овцами, однако эти животные не имели с ними ничего общего, разве что могли давать шерсть.
Твердо решив получить желаемое, Георг затеял чуть ли не настоящий военный поход в горы. С этой целью были завербованы три сотни наемников. Плюс к этому он отказался от своей доли добычи, пообещав ее всю наемникам. За собой он оставил право забрать этих клятых овец. С великим трудом ему удалось захватить пятьдесят голов животных, из которых было двадцать самок, двадцать девять валухов и только один самец, способный к размножению.
По сути – авантюра, если учесть то обстоятельство, что об этих животных не было известно ничего, кроме того, что они обладают великолепной шерстью. Было непонятно, подойдут ли для их обитания горы в Авене, не такие высокие, как Пограничные. Сколько раз в году проходит стрижка? В какое время происходят брачные игры? Сколько вынашивает плод самка? Через какое время они готовы к воспроизводству? Вопросов множество. Но самое паршивое то, что об этом Георг подумал, лишь когда с большим трудом доставил добычу домой.
В поход он собрался, ни с кем не посоветовавшись, полагая, что овцы – они и есть овцы, его пастухи вполне с ними управятся. Ошибочное мнение. Пришлось срочно возвращаться в горы с целью захватить того, кто может ответить на все эти вопросы. Простая, казалось бы, задача отняла уйму сил и времени. Но сейчас все говорило о том, что польза от этого будет несомненной, разумеется, в перспективе. Ткани из шерсти горных овец очень ценятся.
В очередную зиму появилась еще одна статья дохода. Вернее, она обещала стать таковой. Это была опять-таки заслуга вездесущего Сэма. Изготовив тонкие стальные спицы, он придумал, как из толстой пряжи можно получать теплые вещи. Георг тут же озаботился тем, чтобы вязкой занимались лишь избранные, решив как можно дольше сохранять секрет вязания. Эти вещи должны иметь высокую цену, и их смогут себе позволить лишь состоятельные люди.
А пока несколько женщин учились этому новому ремеслу, ведь Сэм смог показать общий принцип, а все остальное приходилось додумывать. Кстати, и сама Адель увлеклась этим новшеством, что позволяло коротать свободное время, а в особенности долгие зимние вечера.
Три месяца назад баронесса, успевшая завоевать любовь всех обитателей баронства, разрешилась от бремени крепеньким мальчуганом и стала любима еще больше. Радости родителей не было предела, но люди, казалось, радуются куда больше их. Еще бы! Ведь это внук матушки Аглаи, у которой словно прибавилось сил, а сама она прямо-таки лучилась счастьем. Она старалась не расставаться с маленьким Джоном.
Адель боялась безраздельно отдавать сына в руки свекрови, ведь тот совсем еще кроха. Поэтому ей невольно приходилось быть подле Аглаи. Та и не думала отказываться от своих привычек и продолжала подолгу находиться на улице. Там же, среди людей, вертелась и баронесса, что способствовало еще большей ее популярности и укреплению любви подданных.
И вот два дня назад в замке появился барон Гатине. Георг был готов задушить этого старика, над которым возраст, казалось, не имеет власти. За прошедшие годы их знакомства Несвижский Пес совсем не постарел, наоборот, он даже выглядел куда крепче. (Впрочем, нет ничего удивительного: этому способствовали регулярные ритуалы мастера Волана. Другое дело, что об этом не было известно никому, кроме них двоих.) Как бы то ни было, от этого посещения барон Авене не ждал ничего хорошего.
Весть, доставленная Жераром, и впрямь была плохой. Не сказать, что она расстроила Георга, но все же, искренне любя свою жену, он не мог не сочувствовать ее горю. Король Памфии Джеф Первый, отец Адели и, по сути, тесть барона Авене, был смертельно болен. Мастера предполагали, что ему осталось не больше месяца. Переполняемый гордыней, король не слал вестей своей дочери, но Гатине было доподлинно известно, что умирающий каждый день ожидает ее появления, хотя сам же строжайше приказал не поддерживать никаких контактов с ослушницей.
Жерар не мог не восхищаться волей этого человека, поставившего во главу угла всей своей жизни служение королевству. Даже находясь на краю могилы, он и не помышлял ни о каких послаблениях для себя лично. Если бы Адель вышла замуж за барона Гело, официальное признание дочери укрепило бы его позиции на севере королевства. То же самое действие, когда она является супругой несвижского барона, для королевства нежелательно. Это выставит короля в дурном свете перед его графами и баронами.
Гатине не просто привез весть о болезни короля, он сделал все, чтобы Адель пожелала немедленно отправиться в Клеве. Правда, особо стараться ему не пришлось. Несмотря на противоречивые взаимоотношения, она любила отца и, коли уж могла успеть к постели умирающего, поступить иначе просто не могла. Единственное, чем он еще больше подтолкнул ее к этому решению, – это предоставление подорожной грамоты для нее и ее охраны. Адель была искренне благодарна Гатине за такую заботу, Георг был готов разорвать старого барона.
Как уже говорилось, Несвиж искал любые точки соприкосновения с Памфией, и молодая баронесса являлась одной из них. Кронпринц Джон, который в ближайшее время должен был взойти на престол, откровенно благоволил сестре и признавал ее практически открыто. Это не могло не способствовать развитию добрососедских отношений.