— Чарли, тысяча в день.
— Все равно, до следующей недели не смогу, — с явным раздражением сказал сыщик.
— Это меня вполне устроит.
Лишь повесив трубку, Лэнг сообразил, что Чарли даже не поинтересовался, с кем разговаривает.
В офис Лэнг пришел на час раньше обычного, чтобы наверняка опередить Сару, своего секретаря, и спокойно разобраться, что необходимо сделать до отъезда. Он и впрямь прибыл необычно рано, подтверждением чему служили все еще спавшие в павильонах автобусных остановок, на скамейках в парке и просто поперек входов в подъезды бездомные и нищие, еще не начавшие осаждать прохожих, требуя подаяния. Город, судя по всему, считал, что улицы, подъезды домов и парки принадлежат всем в равной степени, но те, кто там спал, пил и справлял естественные нужды, почему-то оказывались равнее всех прочих.
Довольный тем, что ему удалось опередить Сару, Лэнг выдвинул средний ящик своего стола, пошарил там пальцами (что-то щелкнуло) и извлек оттуда фальшивую заднюю стенку. Вновь запустил руку в ящик и вытащил оттуда устройство, похожее на обычный сотовый телефон. Он присвоил его наряду с «ЗИГ-Зауэром», когда увольнялся из Управления. ВВПУ, внутриведомственное переговорное устройство, представляло рацию, при помощи которой через собственные спутники Управления можно было связаться с любым абонентом, зашифрованным в списке адресов тремя знаками, где бы тот ни находился. Все беседы автоматически скремблировались на входе и раскодировались таким же аппаратом собеседника. Конечно, современная техника развивалась с головокружительной быстротой, но тогда, пятнадцать лет назад, этот аппарат был последним словом техники — и все еще давал Лэнгу возможность напрямик связываться со старыми товарищами.
Он набрал три буквы — они высветились на экране, — нажал кнопку вызова и некоторое время ждал, слушая шорох и потрескивания частиц, доносившихся с невысокой околоземной орбиты. Потом раздались три щелчка и голос:
— Лэнг Рейлли! Проклятие, я уже и не ожидал, что ты когда-нибудь прорежешься!
— Здорово, — ответил Лэнг, невольно расплываясь в широкой улыбке. — Я тут прикинул, у кого-нибудь могло сохраниться такое старье, как ВВПУ, и решил, что только у тебя.
— Если что и называть старьем, так только мою задницу! А эта штука очень даже полезная. Правда, я сомневаюсь, что у твоей имеются такие навороты, как дневная и ночная видеосъемка, джи-пи-эс и прочие прибабахи.
Лэнг подумал о похожем на «блэкберри» устройстве, полученном от Эдди Риверса. В нем, кажется, имелся приемник джи-пи-эс.
— Ну, Джордж, где ты сейчас вкалываешь?
Даже сквозь жестяное звучание воспроизводимого электроникой разговора в голосе Джорджа отчетливо угадывалось веселье.
— Тайна, Лэнг, ты же сам знаешь. Если я скажу, придется тебя убить. Кроме того, ты ведь звонишь не только для того, чтобы определить мое местонахождение на карте непрестанной борьбы Управления против терроризма, тирании, несправедливости, сверхурочных работ и низкого жалованья? Сознавайся, что тебе нужно.
Улыбка Лэнга стала еще шире. С Джорджем Хемфиллом они некоторое время вместе работали во Франкфурте. Джорджу далеко не всегда удавалось скрывать свои невероятные способности к языкам и почти сверхъестественную интуицию за личиной вечного студента-второкурсника. Всего лишь по модуляциям голоса, на которые Лэнг почти не обращал внимания, Джордж предсказывал перевороты и убийства. Лишь этот талант спасал его от множества неприятностей, которые неизбежно посыпались бы на любого другого любителя подкладывать кому ни попадя пукающие подушки и запихивать в самые неподходящие места электронные устройства. Он, например, установил микрофон с усилителем в женской уборной.
— Джордж, хочу попросить тебя об услуге.
— Если ты хочешь пробраться в Белый дом и побить там посуду, лучше сразу выброси это из головы.
Лэнг стал серьезным.
— Помнишь Дона Хаффа?
— Помню. Постарше нас. Кажется, из оперативного отдела, да? Если мне память не изменяет, он в старое недоброе время спас твою задницу от серьезных неприятностей на КПП «Чарли», верно?
— Его убили. И Герт Фукс.
Продолжительная пауза.
— Герт? Та немка? Богиня, словно сошедшая с рекламного плаката для туристов?
— Она самая.
— Лэнг, — сказал, немного помолчав, Джордж, уже совсем другим тоном, — тут в коридорах поговаривали о том, что Герт ушла с римской станции… ну, в общем, взяла отпуск и переехала к тебе. С тех пор тебя называли не иначе как Счастливчиком. Даже не могу выразить, как я тебе сочувствую.
— Благодарю.
— Есть какие-нибудь соображения?
— Поэтому-то, Джордж, мне и нужна твоя помощь. Точнее выражаясь, информация.
— Если что-то можно сделать — сделаю.
Лэнг сказал ему, что от него требуется. Последовала еще одна продолжительная пауза.
— На это нужно некоторое время. Ты понимаешь, черт возьми, что хочешь отправить меня к самому сотворению мира, а то и раньше? Может быть, даже в те времена, когда и компьютерами толком не пользовались.
Лэнг едва успел убрать ВВПУ в потайной ящик, как вошла Сара с грудой папок.
— Просмотрите-ка это и решите, чем вам необходимо заняться до отъезда.
Вашингтон, округ Колумбия, Национальный архив (Пенсильвания-авеню),
в тот же день, ближе к вечеру
Решив покинуть Соединенные Штаты через Вашингтон, Лэнг преследовал двоякую цель. Во-первых, если бы во время перелета из аэропорта Даллеса в Рим ему попалось бы знакомое лицо, это бесспорно значило бы, что за ним ведется слежка. Во-вторых, безответные вопросы гудели в мозгу Лэнга, словно взбудораженные пчелы в улье. На некоторые из них он мог бы найти ответ за время, оставшееся до вылета. А вылететь он должен был назавтра утром. Короткий звонок в офис одного из сенаторов от Джорджии и напоминание о деятельности его благотворительного фонда помог ему получить необходимые документы для допуска в Национальный архив.
Обогнув длинный хвост из туристов, дожидавшихся своей очереди посмотреть на лежащую в стеклянной витрине Декларацию независимости, Лэнг нашел нужный ему стол. Сидевшая за ним пышнотелая дама с собранными на затылке в тугой пучок жесткими волосами с откровенным недовольством изучила его верительные грамоты, свидетельствующие о том, что к науке он не имеет никакого отношения. Со столь же явной неохотой, типичной для бюрократа любого уровня, принужденного выполнять свои обязанности, она вручила ему пластмассовый значок посетителя и велела подняться на третий этаж. Впрочем, ее настроение несколько улучшилось, когда она сообщила Лэнгу, что интересующие его фонды обработаны лишь частично.
Взгляду Рейлли открылись длинные ряды полок, набитых собранными без всякого порядка бумагами. Немцы, составлявшие эти документы, наверняка не на шутку перепугались бы, если бы им довелось узнать, в каком хаосе пребывает их творчество. Грузовые накладные и графики движения поездов, отчеты о реквизициях, указывающие количество бензина с точностью до литра, — все это было свалено вместе. Никогда еще в истории ни одна побежденная нация не оставляла столь досконального отчета о своем существовании, как Третий рейх, где фиксировалась каждая мелочь. И нигде и никогда подобные архивы не оставались полностью неизученными, поскольку свыше шестидесяти лет пребывали в упакованном состоянии и в полном беспорядке [45] .