— Не знаю, честно, не знаю! Они дали мне пять фунтов, этот конверт и показали на вас. Мне больно!
Лэнг понял, что ребенок говорит правду, и разжал руку. Мальчик потер запястье и быстро попятился, словно боялся, что Лэнг снова схватит его.
Когда Джейкоб вернулся, Лэнг прижимал к уху «блэкберри», уже нисколько не беспокоясь о том, сколько народу может слушать его разговор.
— Сара? Да, это я. Извините, что тревожу вас в выходной… Послушайте: в понедельник отложите все дела, свяжитесь с представительством Министерства юстиции и узнайте, должна ли была Алисия Уорнер работать на прошлой неделе. — Он немного помолчал и кивнул, как будто секретарь могла его видеть. — Да, я знаю, но выдумайте какой-нибудь убедительный предлог. Заранее благодарю вас.
Джейкоб опустился на свой стул.
— Знаешь, использовать эту штуку все же рискованно. Ессеи, или кто там еще, вполне могут выследить тебя, если еще не бросили этого…
— Они уже выследили, — перебил его Лэнг и швырнул на стол конверт.
Новый Скотленд-Ярд
Бродвей
Лондон
В то же самое время
Фицвильям пытался сдержать дурное настроение, которое всегда овладевало им, если приходилось работать в выходные. Угрызения совести, посетившие его, когда он утром поцеловал на прощание Шэндон и ушел на работу, инспектор отмел как нечто иррациональное. С какой стати ему расстраиваться из-за того, что он не может поехать вместе с нею в Манчестер, чтобы поглядеть на новорожденного внука? Тем более что непрерывно вопящие, пачкающие пеленки и срыгивающие младенцы никогда не входили в число любимых им существ, независимо от степени родства. Пусть ими пока что занимаются няньки или даже родители. А он лучше подождет годочек до тех пор, пока ребенок не приобретет хотя бы некоторое сходство с человеком.
Еще хуже поддавалась логическому объяснению враждебность, которую он испытывал к своему помощнику Пателу, виновнику утреннего провала.
Пател со своей извечной яркой улыбкой на смуглом лице, как всегда, пропитанный запахом карри, стоял, отгородившись от стола инспектора спинками двух стульев. Если неудачи последних двух дней сколько-нибудь тревожили его, то по его виду заметить этого было невозможно.
Уже в третий раз Фицвильям поглядел на рапорт — единственную бумагу, которая лежала на столешнице казенного стола, обклеенной какой-то дрянью, безуспешно пытавшейся сойти за хотя бы плохонькое дерево.
— Не понимаю, как ты умудрился потерять его.
Пател пожал плечами.
— Он очень хитер. Вы же знаете, за этим адвокатом Аннулевицем следили двое — я и еще один парень. Мы видели, как он в семь двадцать одну вышел из дома. Или, по крайней мере, человек, одетый в его пальто, сел в его машину и выехал со стоянки. Естественно, сэр, мы отправились следом — в Ноттинг-хилл, сэр. Когда машина остановилась на другой стоянке, оттуда вышла женщина, которую мы позже идентифицировали как Рэйчел Аннулевиц. Естественно, я тут же позвонил, и для наблюдения за квартирой Аннулевица отправили еще двоих человек, сэр. Но пока что мистера Аннулевица мы не видели.
И черта с два вы его увидите, подумал Фицвильям, ощущая, что у него вот-вот разболится голова. Он уже вполне мог выбраться из страны вместе с этим американцем.
Но лишь тяжело вздохнул.
— Что ж. Пусть наблюдатели остаются на месте, и держи меня в курсе всех событий.
— Сэр!..
Пател повернулся почти по-военному и направился к двери.
— И еще, Пател…
Тот остановился и оглянулся через плечо.
— Сэр?
— В следующий раз, если случится что-нибудь подобное, пусть один человек отправляется за машиной, а второй остается на месте. Или, еще лучше, сразу вызывай подкрепление.
— Да, сэр, — отозвался Пател с безмятежной улыбкой, начинавшей уже по-настоящему бесить Фицвильяма.
Инспектор выждал, пока за его помощником закроется дверь, и полез в ящик стола за пузырьком аспирина. Ему хотелось оттянуть тот момент, когда придется сообщить Рауху, своему коллеге из Вены, что Скотленд-Ярд упустил единственного известного знакомого Рейлли.
Фицвильям отыскал лекарство, принял таблетку и лишь после этого снял телефонную трубку. Ожидая соединения, он думал о том, какой же скандал поднимется, если он переведет Патела в какое-нибудь из окраинных лондонских отделений Ярда, например, в Вапинг. Будь на его месте белый, никто и слова не сказал бы.
Но Пател, увы, не был белым, а поборники равенства отказывались признавать служебную некомпетентность, если неумеха имел кожу не белого, а какого-нибудь иного цвета.
Инспектор успел принять еще одну таблетку аспирина, прежде чем услышал голос в трубке.
Паб «Бык и роза»
Абингтон
В то же самое время
Джейкоб растерянно уставился на локон.
— Знаешь, я ничего не понимаю.
Лэнг наскоро объяснил, что к чему. Тем временем ему принесли следующую кружку с пивом. Он с удовольствием увидел, что Джейкоб убрал в карман трубку, курительные причиндалы и тоже помахал пустой кружкой, призывая официанта.
— С нетерпением жду встречи с твоей новой птичкой.
— Надеюсь, что дождешься. Но сначала нам нужно кое-что сделать. Судя по всему, она находится у Цвелка и его людей.
— Если он серьезно участвует в этом деле. Ну а я думаю, что вскоре ты получишь какой-то ультиматум.
Лэнг подался вперед, поставив локти на стол.
— А почему ты считаешь, что я его не получил в виде этого конверта?
Джейкоб поджал губы на секунду и указал на лежавший на столе «блэкберри».
— Я рискнул бы предположить, что они хотят, чтобы ты и дальше пользовался этой штукой, и начнут что-нибудь делать только после того, как удостоверятся, что чипа нет на месте.
— Но это означает, что они будут держать меня в поле зрения.
— Нет, это означает, что ты будешь лезть из кожи, чтобы они держали тебя в поле зрения и ни в коем случае не потеряли.
Лэнг некоторое время обдумывал эти слова.
— Думаю, что они и сейчас наблюдают за нами.
Обоим захотелось обернуться, но они удержались.
— Но это не значит, что мы не можем начать, — сказал Джейкоб и, поднявшись, одним глотком осушил свою кружку.
— Пойдем, — согласился Лэнг, последовав его примеру.
— Куда?
— На прогулку, чтоб ее! А куда еще-то?
Через несколько минут они уже шли по поросшему густой свежей травой берегу реки. Отойдя немного от шлюза, Джейкоб остановился у причала, к которому было привязано пять или шесть весело раскрашенных лодок с веслами и укрепленными на корме маленькими подвесными моторчиками. Плакат, сообщавший о том, что лодки сдаются по часам, безжизненно обвис в почти неподвижном воздухе.