Джейкоб молча подождал, пока официант ставил перед ним крошечную чашечку с черным кофе по-турецки и блюдце с пирожным из похожего на вермишель теста с прослойкой из запеченных фисташек.
Грубер тем временем складывал газету. Делал он это куда аккуратнее, чем, казалось бы, заслуживала вчерашняя пресса. Джейкоб даже подумал: не решил ли «Моссад» из-за скудости бюджета требовать возврата использованных во время операции газет для повторного употребления.
— Мы в долгу перед тобой и твоим другом Рейлли, — сказал сотрудник службы безопасности.
Джейкоб осторожно взял чашечку с кофе.
— И кто же эти «мы»?
Грубер положил руки на стол и немного наклонился вперед.
— Весь народ Израиля и правительство.
Джейкоб решил не уточнять, что не считает эти понятия синонимами.
— Нам нужно было избавиться от этого психа, устроившегося на границе с сектором Газа. Он спровоцировал бы палестинцев на новую войну.
И снова Джейкоб промолчал, не желая упоминать о том, что к этому не только палестинцев, но и их вроде бы более миролюбивых братьев по вере толкают прежде всего действия самих израильтян, начиная с нашумевшего визита премьер-министра на Храмовую гору и кончая многочисленными мерами, направленными на предотвращение действий террористов-смертников.
— А то и что-нибудь похуже. Много хуже. Причем политики ни за что не позволили бы нам вломиться туда без очень серьезного основания. Как тебе удалось заманить Рейлли в этот кибуц?
Джейкоб попробовал кофе, который своей консистенцией больше всего походил на моторное масло, и поспешно закусил пирожным.
— Я этого не сделал. Цвелк все устроил своими руками.
Грубер понимающе кивнул.
— Н-да, я должен был сам догадаться. Даже ты не смог бы устроить, чтобы девчонку похитили и спрятали прямо у него. Но разгромил ты эту богадельню по высшему разряду!
— Профессия такая, — ответил Джейкоб, ощущая серьезную неловкость.
Он был очень рад, что сделал нечто такое, из-за чего израильское правительство оказалось у него в долгу, но ему страшно не хотелось, чтобы у Лэнга возникло хоть малейшее подозрение, что им манипулировали.
— И что, он ни разу не поинтересовался, как случилось, что цистерна оказалась в нужном месте и что ты так быстро догадался, какой вам нужен кибуц, и определил его спутниковые координаты? Или…
Джейкоб, похоже, совсем засмущался; во всяком случае, он на мгновение застыл, держа в одной руке чашку, а в другой — кунафу.
— Так случилось, что ваши с ним интересы совпали.
Он очень хотел, чтобы этот окольный разговор поскорее дошел до предусмотренного финала, но не удержался от вопроса.
— И все же мне интересно — как вам стало известно, что Цвелк узнал о рукописи из Мелька?
— Проще простого. О ее существовании уже много веков ходили легенды. Трудность состояла в том, чтобы без шума найти ее и уничтожить. У Цвелка в монастыре был свой человек. Но работал он и на него, и на нас.
— И вы решили, что он пойдет на все, чтобы содержание документа не выплыло на свет.
Это было утверждение, а не вопрос.
— В этом можно было не сомневаться. Исторические доказательства того, что мы владели этой землей, и есть то моральное право, позволяющее нам говорить о собственной нации. Любой истинный сионист готов на смерть ради подкрепления этих доказательств.
— Значит, ваш двойной агент сообщил, что земля у вас под ногами, похоже, загорелась?
Грубер утвердительно кивнул, посмотрел по сторонам, как будто боялся, чтобы его не подслушали, и вновь подался вперед, готовый, наконец, перейти к сути.
— Рейлли много знает?
Джейкоб положил пирожное в блюдечко и невинными глазами посмотрел на собеседника.
— О чем?
Грубер нахмурился.
— Не крути мне мозги! О системе оружия, конечно. Ты же сам предложил мне переправить порошок и коробку на улицу Царя Соломона. Рейлли имеет представление о том, что это такое, как оно работает и что можно сделать с его помощью?
Джейкоб сделал очередной маленький глоток густого горького кофе, чтобы получить мгновение на раздумье. Можно было не сомневаться, какая участь будет ждать его друга, если он скажет правду.
— Мне кажется, что ты полностью убедил его своим трепом насчет проблем с историческим обоснованием происхождения страны.
В глазах Грубера сверкнуло недовольство, которое, как хорошо понимал Джейкоб, могло быть смертельно опасным.
— Я не об этом спросил.
Джейкоб пожал плечами.
— Если ты хочешь знать, догадывается ли он о том, какую энергию можно получить, используя параметры Ковчега, то, думаю, ни в малейшей степени. Он, черт возьми, адвокат, а не физик.
Грубер откинулся на спинку стула. Ответ, похоже, удовлетворил его.
— Что ж, приятно слышать. Вообще-то он неплохой парень, твой американец. Но национальная безопасность превыше всего, верно? А если он начнет о чем-нибудь догадываться, ты ведь поставишь нас в известность, да?
Джейкоб откусил еще кусочек пирожного.
— Да.
«Вот только сначала пробегусь голышом по Трафальгар-сквер».
Грубер отодвинулся вместе со стулом от стола, так что ножки громко и противно заскрипели по асфальту, поднялся и бросил на стол несколько шекелей. Он заплатил и за себя, и за Джейкоба.
— И это я тоже рад слышать. — Он взял свою газету. — И на улице Царя Соломона твоим словам тоже будут рады. Они пойдут на все, чтобы сохранить тайну.
Предупреждение было далеко не пустым. Канадская Королевская конная полиция только хвасталась, утверждая, что от нее никогда никто не уходил, а вот в отношении «Моссада» это было чистой правдой. Пусть даже поиски занимали не один год. Убийц израильских спортсменов на Олимпийских играх в Мюнхене возмездие настигло лишь через полтора десятка лет.
Джейкоб провожал взглядом удалявшегося Грубера и думал, так ли пугают Лэнга его нынешние собеседники.
По пути в аэропорт — они ехали в лимузине, который им предоставил Грубер, — Лэнг решил задать Джейкобу вопрос, неотвязно занимавший его мысли.
— Слушай, а Ковчег?..
Джейкоб отвернулся от окна и в который раз скрипнул зубами, прочитав недвусмысленное предупреждение о том, что в принадлежащих правительству транспортных средствах курение строго (повтор: строго!) запрещено.
— Что — Ковчег?
— Израилю ведь удалось сделать на его базе какую-то систему оборонительного оружия?
Джейкоб глянул вперед и, убедившись, что стекло, отделявшее водителя от пассажирского салона, поднято, процедил сквозь зубы: