И я не верила. Дело было в другом.
— Я сегодня звонила на яхту. На «Мальборо Финляндии». Пелтонены тоже звонили утром Ярмо и рассказали про Юкку. Надеюсь, это не повлияет на ход регаты. Они все еще лидируют в своей группе.
Было видно, что Пие не хотелось, чтобы я уходила. Я закончила задавать свои вопросы, а она продолжала болтать о том о сём. Наверное, чувствовала себя одиноко в таком большом доме. Да и были ли у нее друзья, кроме товарищей по хору?
Домой я вернулась около десяти, зайдя по дороге в «Макдоналдс». Набив живот гамбургером, я упала в кровать и, не досмотрев сериал, забылась беспокойным сном.
Моим надеждам на тихое воскресное утро с газетой за чашкой кофе не суждено было сбыться. В шесть утра раздался телефонный звонок. Изнасилование. Надо было срочно идти и допрашивать жертву и преступника. На бегу выпила кофе, влила в себя половину литрового пакета йогурта, второпях съела апельсин. Вместе с ресницами накрасила себе кончик носа несмываемой тушью, потом оттирала ее целую вечность. Господи, ну почему у меня нет любящей, все понимающей «половинки», у которой всегда наготове чистая рубашка и пара бутербродов? Пришлось натянуть на себя не первой свежести свитер, уныло надеясь, что мне удастся где-нибудь перехватить булку из автомата или готовую пиццу.
Дежуривший уже вторые сутки подряд Койву в общих чертах рассказал мне о происшествии. Он до четырех утра сидел в баре в Кайвохуоне и прямо оттуда пришел в отделение, поскольку «узнал такое, что следовало немедленно записать. Но об этом поговорим позже». И тут же возник этот случай с изнасилованием.
У Койву был усталый вид, и он больше не походил на молодого желторотого мальчишку, но был явно доволен собой. Несмотря на раннее утро и совершенно сонное состояние, я просто сгорала от любопытства. Койву сообщил, что рапорт лежит у меня на столе. Жертва насилия только что прошла медицинское освидетельствование и дожидалась меня в коридоре. Я отпустила Койву домой, он обещал позвонить позже.
Девушка была совсем молоденькой, ей едва исполнилось восемнадцать. Ее звали Марианна.
— А можно, я уже пойду домой? — спросила она сквозь слезы. Она была в черных, совершенно разорванных колготках, грязной мини-юбке, со следами косметики на лице, которую явно недавно пыталась смыть. На щеке огромный синяк, заплывший от удара глаз. Она дрожала от холода. Нетрудно было догадаться, что она тоже не спала всю ночь. Поскольку я осталась без помощника, то решила воспользоваться диктофоном. Потом кто-нибудь перенесет показания на бумагу.
— Привет, я старший констебль Мария Каллио. Постарайся, пожалуйста, мне быстро все рассказать и сможешь пойти домой спать. Ты уже написала заявление и прошла медицинский осмотр. Хочешь кофе с бутербродом?
— А можно чаю? — спросила девушка еле слышным голосом. Интересно, полицейский врач догадался дать ей какое-нибудь успокоительное лекарство?
Я попросила дежурного принести чай с булками. И старалась вести разговор на нейтральные темы, чтобы девушка немного успокоилась, выясняя, кто она, чем занимается. Марианна родилась в Койвола, на будущий год переходила на последний курс училища, а сейчас летом устроилась на временную работу в Хиетаниеми. Вчера вечером она была на вечеринке у друзей и вернулась домой с последним автобусом. На остановке в ларьке решила купить гамбургер.
— Этот мужчина стоял в очереди передо мной. Может, мы приехали одним автобусом, не знаю… Он попытался со мной заговорить, но я устала и хотела домой спать. А потом он ущипнул меня за попу и сказал: «Ну и клевая же у тебя юбочка». Я ответила: «Убери лапы», — и он отстал. Я пошла домой через парк с гамбургером в руке и уже забыла про него. Вдруг он появился из-за какого-то куста и начал спрашивать, можно ли проводить меня домой. Я ему сказала: «Исчезни», — а он все равно шел рядом и поливал меня грязной руганью. Он сказал, что я шлюха. Раз у меня такая короткая юбка и большие серьги. А затем схватил меня и сказал, что убьет, если не дам ему себя… трахнуть. — Девушка сидела, глотая слезы. Она испуганно взглянула на здорового дежурного, который поставил перед ней чашку чаю и тарелку со слегка заветрившимися бутербродами.
— Положи побольше сахара в чай, — посоветовала я ей, отхлебывая из чашки.
Девушка положила четыре куска, сделала глоток и, сморщившись, продолжила:
— Он прижал меня к какому-то дереву, задрал юбку и стал расстегивать штаны. До меня только тогда дошло, что происходит, и я стала кричать во весь голос. Ведь там, у ларька с гамбургерами, были люди. Он схватил меня за горло и стал заталкивать в меня эту свою штуку… Кажется, я укусила его за подбородок. Но никто не пришел… А он сделал со мной что хотел, хотя я кричала и дралась, а затем я услышала вой полицейской машины… Наверное, продавец в ларьке все же вызвал полицию. И они его задержали, хотя он пытался удрать и даже влез на дерево, а один ботинок у него свалился вниз… — Девушка истерически засмеялась. Ее трясло от озноба, и я накинула на нее свою джинсовую куртку.
— Да, мы задержали этого типа, он сейчас за решеткой. — Передо мной на столе лежало досье на преступника. Один штраф и условное наказание за аналогичные преступления. — С ним все понятно, нам даже не придется проводить опознание. Медицинское заключение будет позже. Изнасилование является уголовным преступлением, так что ты должна решить, будешь ли подавать на него в суд. Но это не обязательно делать прямо сейчас, — сказала я, взглянув в испуганные глаза девушки. — Ты, конечно, хотела бы поскорее обо всем забыть, но я бы посоветовала тебе возбудить уголовное дело, чуть позже, конечно, когда снова сможешь подумать об этом. Ты не первая жертва этого человека. Зато теперь наверняка удастся посадить его в тюрьму.
— А мне тоже придется пойти в суд? И надо будет платить адвокату?
Я попыталась объяснить Марианне, что ей следует делать, хотя не была уверена, что она меня хорошо поняла. Передо мной сидела испуганная уставшая молоденькая девушка. Я подумала: а если бы со мной такое случилось в мои восемнадцать лет, смогла бы я не потеряться от такой ситуации?
— Я бы не хотела… чтобы мои родители обо всем узнали… Иначе они будут ругать меня, что я хожу по барам и ношу такую одежду… — Девушка, стирая слезы, провела рукой по щеке с кровоподтеком и вскрикнула от боли.
— Послушай, Марианна. Последний раз, когда я расследовала случай с изнасилованием, жертвой оказалась шестидесятилетняя женщина, которая возвращалась домой с собрания церковного прихода. Эти уроды не смотрят на одежду или возраст. Даже если ты будешь идти по улице голая и вдребезги пьяная, ни у кого нет права тебя насиловать. — Я заметила, что сама завелась от возмущения. — У тебя есть кто-нибудь из друзей, кому ты можешь позвонить, чтобы с тобой сегодня посидели? А я сейчас отвезу тебя домой на машине.
— Старшая сестра. Я знаю, она не будет мне читать мораль.
Я протянула ей телефон, чтобы она позвонила сестре, и затем отвезла домой на старенькой дребезжащей служебной «Ладе».