— Полагаю, ты все время была под действием наркотика. Он собирался подарить тебя хозяину на день рождения. Но в этот раз тому не повезло с подарками.
И я вкратце рассказала Хелене о своих приключениях в доме Паскевича.
— Он следил за тобой. Ему не терпелось узнать, что ты можешь рассказать о деятельности Васильева.
При этих словах Хелена снова резко побледнела. У нее так расширились зрачки, что она стала похожа на испуганного панду.
— Ты думаешь, Паскевич знает, что я пыталась помочь Марине Андреевне в ее расследовании деятельности Васильева? И рассказал ему об этом?
— Нет, ты меня совсем не слушаешь. Постарайся сосредоточиться. Паскевич, напротив, полагает, что я работаю на Васильева и увезла тебя к нему. Ты можешь мне наконец рассказать, кто такой Васильев?
— Марина Андреевна говорит, что этот человек любыми способами стремится попасть на верхушку властных структур. И не может простить, что ему не нашлось места в команде Путина и Медведева. Разумеется, он опасается выражать открытое недовольство Путину, боится, что тот поступит с ним так же, как в свое время с Ходорковским.
— С кем?
— Это олигарх, которого Путин посадил в тюрьму за то, что он выступал против него и пытался подкупить депутатов Думы. Марина не знает, собирается ли Васильев вести конкретные действия или просто поднимает шум и старается возбудить общее недовольство. Он выступает против строительства газопровода по дну Финского залива, и его покупка мыса Хиденниеми напрямую связана с этим проектом. Вряд ли ему интересен сам земельный участок, но водное пространство — это совсем другое дело. Марина Андреевна подозревает, что, получив в собственность этот мыс, Васильев сможет воспрепятствовать строительству газопровода. Например, может испортить морское дно и сделать его непригодным для прокладки труб.
— Васильев угрожал тебе?
— Нет, только Паскевич… или… Даже не знаю. Я никогда не считала, что за убийством Аниты стоит Васильев, и была уверена, что это месть Паскевича. К тому же у этого негодяя хорошие отношения с московской милицией, поэтому неудивительно, что дело так быстро замяли. Тем более что для них Анита иностранка. Помнишь, я говорила, что получаю угрозы, написанные по-английски. Я-то считала, что они связаны с деятельностью Марины Андреевны в Москве, я ведь не скрываю нашу дружбу. Но, насколько мне известно, Васильев не единственный, под кого роет Марина. Так что пока все непонятно.
Тот, кто угрожал Хелене по телефону, говорил по-английски, и я тоже полагала, что это развлекаются люди Паскевича. Хотя, если за Мариной Андреевной вели наблюдение службы безопасности, то они легко могли узнать про деятельность Васильева. Вопрос в другом: как они использовали данную информацию?
— Правильно я понимаю, что ты обратилась в полицию и рассказала констеблю Лайтио о своих подозрениях?
— Верно. Сначала я подозревала, что Паскевич подкупил тебя, чтобы совершить задуманное, но Моника поручилась за тебя головой. Она сказала, что ты иногда бываешь упрямой и совершаешь сумасбродные поступки, но подкупить тебя невозможно. После разговора с ней я пригласила тебя на работу.
Спасибо, Моника. Было непонятно, поверил ли Лайтио Хелене, но на данном этапе это было неважно. Все, достаточно слов и эмоций, пора переходить к делу.
Я объяснила Хелене, что в течение нескольких дней ей нельзя выходить из дома. Она пыталась возражать: мол, работу в парламенте нельзя прогуливать просто так. Ведь всем хорошо известно, что газеты пристально наблюдают за тем, как депутаты посещают свои заседания. И, несмотря на то что диагноз является врачебной тайной, слухов о том, чем болеет Лехмусвуо, все равно не удастся избежать. И все же я настаивала на том, чтобы она вызвала врача.
— Сейчас у тебя шок. Врач никому не расскажет про похищение, просто не имеет права. А я, напротив, сделаю заявление в полицию. Где мне взять номер вашего врача?
— Надо позвонить Кристе, она мой личный врач. Лучше я сама ей позвоню. Мы давно знакомы, у нас добрые доверительные отношения, и мне не хотелось бы морочить ей голову больше необходимого.
Врач приехала вечером. Пока она занималась с Хеленой, я отправилась в ближайший магазин, чтобы купить продуктов на несколько дней и беспроводной коммуникатор. Он стоил сумасшедшие деньги, но был совершенно необходим Хелене на время ее вынужденной изоляции. Я зарегистрировала его на имя Рейски. Оставила Лайтио сообщение с просьбой позвонить. Когда врач ушла, мы с Хеленой сели в машину и отправились в коттедж. Арендованную машину я решила оставить за собой еще на несколько дней. На ней легко и удобно передвигаться, к тому же я была совершенно уверена, что людям Паскевича не удалось ее рассмотреть и тем более запомнить номер. И вряд ли в пункте аренды автомобилей Паскевичу предоставят обо мне какие-либо сведения.
— Извини, я не могла тебе раньше рассказать всю правду про этот домик. На самом деле он находится не в Ставе, а в районе Торбаки. Но там совершенно спокойно и нет никого, кроме, может, лосей и случайных прохожих. Не сообщить ли твоему сыну, а то он будет волноваться, что не может связаться с тобой? Полагаю, он уже пытался до тебя дозвониться и обсудить результаты выборов.
— Аапо сейчас нет в Финляндии, он уехал на стажировку в Рим и вернется только на следующей неделе. Не думаю, что он сильно скучает по мне.
Слова Паскевича о Давиде жгли душу. А по прибытии на место я получила от него нежное сообщение, и мне стало совсем плохо.
«Дорогая Хилья, завтра возвращаюсь в Финляндию. Когда мы сможем увидеться? Целую, скучаю. Давид».
Если бы я могла верить его словам! У меня дрожали руки, когда я писала такой же нежный ответ: «Дорогой Давид! В ближайшие дни я немного занята, можем встретиться в четверг. Скучаю по тебе. Целую и обнимаю. С любовью, Хилья».
Если бы я на самом деле любила Давида, то не написала бы так откровенно, но поскольку чувствовала лишь горечь и разочарование, то какая разница… В домике было прохладно, я прибавила мощности отопления и разожгла камин. Хелена пыталась возражать против такой траты энергии, но сдалась, когда я объяснила, что таким образом домик нагреется гораздо быстрее и мы не будем мерзнуть. Я предложила ей устроиться в спальне, а себе постелила в комнате на втором этаже, откуда открывался великолепный обзор. Утром обошла вокруг домика проверить, не появилось ли за это время новых следов рыси, заодно установила датчики движения. Мы позавтракали, и Хелена снова улеглась в постель, прихватив с собой заметки, над которыми работала всю последнюю неделю перед выборами. День прошел тихо.
Я поставила телефон на беззвучный режим и ночью проснулась от того, что он вдруг завибрировал. На дисплее высветился номер Лайтио.
— Илвескеро.
— Это Лайтио. Ты просила меня перезвонить. Что-то случилось?
— Да. Я знаю, кто убил Аниту Нуутинен. — Я услышала, как констебль выругался в трубку, но продолжила говорить. — Предлагаю встретиться завтра в Управлении криминальной полиции в Йокиниеми.