Лэнг вернулся к машине.
— Если ты хотел, чтобы тебя заметили, то тебе это удалось, — бодро сообщил Джейкоб. — Вон оттуда парень в темном костюме следил за тобой и разговаривал по телефону.
Лэнг повернул ключ зажигания:
— Что ж, посмотрим, какую дичь нам удастся спугнуть.
IV
Авентинский холм,
21:00 по местному времени
Лэнг остановился, отъехав немного вниз по улице от владений мальтийских рыцарей. Джейкоба он высадил в густо затененном месте, куда не попадал свет соседних уличных фонарей. А вот ворота оттуда были видны очень хорошо. Потом, остановившись на том же месте, где был днем, Лэнг осмотрел стены через бинокль, хорошо понимая, что линзы будут отражать весь имеющийся свет и окажутся очень заметными в темноте. Потом вылез из тесной спортивной машины и прошелся взад-вперед, как человек, решивший немного размять ноги, затекшие от долгого ожидания в неудобной позе.
Через полчаса он повторил прогулку и даже сделал несколько приседаний около машины. Потом изо всей силы хлопнул дверцей.
Если за стенами и происходило какое-то сборище, то шум оттуда не просачивался. Лэнг не слышал ничего, кроме доносившегося снизу отдаленного гула уличного движения, то и дело прорезаемого резкими вскриками автомобильных гудков. Кипарисы чуть слышно шелестели листвой на вечернем ветерке, как будто благодарили за то, что получили возможность отдохнуть от дневной жары.
В ворота въехала еще пара лимузинов, несомненно принадлежавших запоздавшим участникам. А больше никто не заходил и не входил.
Лэнг начал было думать об изменении тактики, когда его слух уловил иные звуки, помимо шелеста листвы и отдаленного ровного гула машин. Он напрягся и попытался всмотреться в темноту. По мостовой плавно двигались тени кипарисов. Где-то невдалеке послышался безошибочно узнаваемый кашель, с каким заводится мотор скутера. А потом Рейлли вновь услышал звук, привлекший его внимание, — шелест нескольких пар подошв по асфальту.
Они поравнялись с «Альфой» раньше, чем Лэнг смог их увидеть, — четверо мужчин, каждый из которых держал что-то в руках.
Что именно, он знал, но не успел разглядеть, потому что ночная тишина вдруг разразилась стрельбой. Четыре дула расцвели вспышками, практически ослепившими привыкшие к темноте глаза Лэнга, а в ушах зазвенело от десятков выстрелов из автоматов.
«Альфа-Ромео», как живое существо, содрогалась под пулями, бившими в ее корпус, дробившими стекло и дырявившими металл. А потом, словно в предсмертной судороге, осела на обода спущенных пробитых колес.
Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Лэнга вновь оглушила тишина, которую нарушало лишь шипение простреленного радиатора. А издали уже доносился быстро приближавшийся звук полицейских сирен. У стрелков не было времени на проверку качества их работы.
Из густой тени, где Лэнг скрылся после того, как во второй раз покинул машину, он наблюдал, как ворота на противоположной стороне улицы медленно закрылись, впустив четверых мужчин.
Вдоль улицы загорались огни. Из домов начали появляться самые любопытные и безрассудные соседи. Во тьме раздавались удивленные голоса.
— Я бы сказал, что свое доказательство ты получил.
Лэнг вздрогнул всем телом. Он не слышал, как к нему подошел со своего поста Джейкоб.
— Пожалуй, да. А теперь переходим ко второй части плана. — Лэнг взял Джейкоба за руку выше локтя и деликатно отвел на несколько шагов от изрешеченной пулями «Альфы-Ромео». — И нужно поспешить, пока не приехала полиция.
V
Через тридцать минут
Заместитель старшего инспектора полиции Ханаратти, приложив ко лбу ладонь козырьком, чтобы защитить глаза от слепящего света ламп, установленных вокруг изуродованной машины, рассматривал расстрелянную «Альфу-Ромео Снайдер», ту самую машину, которую инспектор вожделел уже добрых двадцать лет; этой страсти не мешали ни трое детей, ни бывшая жена. Теперь она представляла собой груду ни на что не годного металла. Ни единого квадратного сантиметра без пулевой пробоины. К счастью, водитель успел выскочить — такой шквал свинца не пережил бы никто.
Ханаратти недовольно поморщился. Это больше всего походило на неудачную попытку мафиозной разборки. Вообще-то ему было совершенно безразлично, сколько трупов мафиози будет валяться на улицах. Чем больше, тем лучше. Беда была в том, что дело редко кончалось одной перестрелкой. Когда преступники, как это у них называется, «ложатся на матрасы», очень уж часто под перекрестным огнем оказываются мирные граждане.
И место странное. Один из самых благополучных районов города, как раз напротив пьяцца деи Кавальери ди Мальта. Интересно, не могла ли стрельба иметь какую-нибудь связь с тем не то приемом, не то собранием, проходящим в Ордене? Как любой хороший полицейский, инспектор относился к совпадениям с очень большим подозрением.
Но ведь это абсурд — видеть какую-то связь между церковным орденом и организованной преступностью, тем более мафией, которую церковь проклинала не одну сотню лет. Он отбросил эту версию, но она упорно не желала уходить.
И еще какая-то мысль все время бродила где-то на дальних окраинах его сознания, как человек, боящийся шагнуть на прогнившие доски пола. Что?..
— Инспектор, никто внутри не слышал стрельбы.
Ханаратти не заметил, как перед ним вырос Маниччи:
— Похоже, эти старые стены хорошо поглощают звук.
Чтобы заглушить такую стрельбу, понадобились бы стены куда толще и выше, мрачно подумал Ханаратти. В таких районах даже телефонные звонки разносятся на километр, если не больше. И для того чтобы отказаться сотрудничать со следствием, святые отцы могли бы подыскать обоснование получше, каким бы важным ни было их собрание.
Святые отцы…
Эти слова что-то подтолкнули, и таинственная мысль сдвинулась на шажок вперед.
— По номерам мы определили, что автомобиль взят напрокат, — продолжал Маниччи.
«Мы?» — повторил про себя Ханаратти. Инспектор уже отлично овладел искусством перекладывать на других ответственность и переадресовывать упреки, словно это была тарелка с горячим супом, которую он не мог удержать в руках и потому совал первому, кто окажется поблизости. Готовый бюрократ, но не тот человек, которого Ханаратти выбрал бы для расследования этого дерзкого преступления. Но, увы, он не мог выбирать, с кем работать. Маниччи был женат на дочери двоюродной сестры жены старшего инспектора. В Италии родственные связи — предмет особой гордости.
— Мы уже связались с отделением «Герца». Кто-нибудь из моих людей подъедет туда и с менеджером установит имя человека, который взял этот автомобиль.
Отличная возможность!
— Кто-нибудь из твоих людей? Дело слишком серьезное для того, чтобы поручать подчиненным его важнейшую часть. Поезжай туда сам!