— Полагаю, сегодня вы произнесете свои тогдашние слова в несколько смягченной форме, мадам Брюно? Потому что со своим бывшим мужем вы ведь не слишком церемонились? Вы сказали ему все, что на самом деле о нем думали, или я ошибаюсь?
Вопрос был с подвохом. От ответа на него зависело многое — дальнейший разговор мог пойти в совершенно разных направлениях. Но женщина явно не знала, как выпутаться.
— Я не понимаю, о чем вы…
— Да нет же, мадам Брюно, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю! В тот вечер вы сказали ему все, что думали, — в частности, и то, что не такому глупцу, как он, браться за расследование дела, где даже полиция потерпела поражение. Вы наверняка зашли даже дальше — я, конечно, не знаю, какие именно слова вы употребляли, но вы уж точно выдали вашему бывшему супругу по полной программе. Думаю, вы сказали что-то вроде: «Жан-Пьер, ты полный идиот и полное ничтожество, неудачник, не способный ни на что» — ну или примерно так.
Женщина открыла было рот, но Камиль не оставил ей времени для возражений. Он вскочил с места и заговорил тоном выше, потому что с него было уже достаточно околичностей:
— А что, если я возьму ваш мобильный телефон, мадам Брюно, и просмотрю входящие послания?
Ни единого слова, ни единого жеста — лишь голова женщины машинально дернулась, словно у птицы, собирающейся склевать добычу и высматривающей, как ее половчее ухватить.
— Я и так знаю, что я там найду, — продолжал Камиль. — Там будут фотографии, которые ваш бывший муж вам отправлял. И не пытайтесь отрицать — они сохранились в памяти его телефона вместе с вашим номером. Я даже скажу вам, что изображено на тех фотографиях — девушка в тесном деревянном ящике, похожем на клетку. Вы нарочно оскорбляли вашего бывшего мужа, тем самым бросая ему вызов, — чтобы побудить его к действию. А когда вы получили эти фотографии, вы испугались. Вы побоялись, что вас сочтут сообщницей.
Тут он ощутил слабое сомнение. Немного помолчав, он задумчиво произнес:
— Разве что…
Он снова замолчал, приблизился к женщине и слегка наклонился, чтобы поймать ее взгляд. Она сидела не шелохнувшись.
— О черт! — прорычал Камиль, выпрямляясь.
Да, в его работе и впрямь бывали паршивые моменты.
— Вы ведь не из-за этого не стали звонить в полицию, так? Не потому, что испугались обвинения в сообщничестве. А потому что вы, и вы тоже, считали, что эта девушка виновата в исчезновении вашего сына. Вы ничего не стали предпринимать, потому что были уверены — именно такого наказания она и заслуживает? Так?
Камиль перевел дыхание. До чего же он устал…
— Я очень надеюсь, что мы найдем ее живой, мадам Брюно, — сказал он после паузы. — Не только ради ее блага, но и ради вашего. Поскольку в противном случае я буду вынужден арестовать вас за пособничество в убийстве, жестоком обращении и пытках. И за многое другое.
Покидая кабинет, Камиль почти физически ощущал, как время непоправимо уходит с каждой секундой.
И что мы имеем? — задал он себе риторический вопрос.
Ничего, в том-то и дело.
Это сводило его с ума.
Самой кровожадной оказалась не черная крыса с рыжими подпалинами, а другая — здоровенная серая. В прямом смысле — ей нравился запах и вкус крови. Она передралась со всеми остальными за право быть первой. Она была самой свирепой, самой наглой.
Для Алекс последние несколько часов стали не чем иным, как непрерывным сражением за свою жизнь — каждую минуту, каждую секунду. Ей пришлось убить двух врагов, чтобы привести в бешенство остальных. Разозлить их, распалить. Заставить с собой считаться.
Первую крысу она пронзила насквозь длинной острой щепкой — своим единственным оружием, и, чтобы добить ее, придавила босой ногой и держала до тех пор, пока крыса не издохла. Крыса дергалась как безумная и дико верещала, пытаясь извернуться и укусить Алекс. Та визжала еще громче своей жертвы. Крыса билась в судорогах, словно огромная мохнатая рыба. Остальные твари, страшно возбужденные, наблюдали за поединком. Когда крыса наконец испустила дух, они, видимо впечатленные, притихли. Ее последние мгновения были ужасны — она уже не могла двигаться, лишь вздрагивала, истекая кровью, и хрипела. Ее глаза вылезали из орбит, ноздри дрожали, вздернутая верхняя губа обнажала передние зубы, все еще готовые укусить. Наконец, увидев, что крыса мертва, Алекс выпихнула ее из клетки.
Это было объявлением войны, и остальная крысиная стая прекрасно это поняла.
Что до второй крысы, то Алекс пришлось выжидать, пока та подойдет достаточно близко, привлеченная запахом крови. Она принюхивалась, ее усы лихорадочно трепетали, она была явно возбуждена, однако вместе с тем проявляла некоторое опасение и держалась настороже. Алекс терпеливо ждала, даже мысленно подзывала ее: ну, давай, давай же, тварь, иди сюда, иди к мамочке… Наконец, когда крыса оказалась на расстоянии вытянутой руки, Алекс схватила ее сквозь щель и в то же мгновение вонзила щепку ей в шею. Крыса судорожно изогнулась, пытаясь вырваться, но Алекс одним рывком наполовину втащила ее в клетку. Это резкое движение сломало крысе хребет. Она не переставая визжала целый час, прежде чем умереть. Все это время щепка оставалась в ее теле.
Теперь у Алекс не осталось оружия, но уцелевшие крысы об этом не знали и не решались приблизиться.
Она придумала для них съедобную приманку.
Она смешала кровь, струившуюся по ее руке, с остатками воды, высунула руку в щель и смочила этой смесью веревку, которая удерживала клетку. Воды не хватило, и дальше она принялась смачивать веревку одной только кровью. Крысам это явно нравилось. Когда кровь свернулась и перестала течь, Алекс отломила от края доски другую щепку, поменьше первой, — такой она не смогла бы убить ни одну крысу, особенно крупную, но, по крайней мере, эта щепка годилась на то, чтобы проколоть себе вену на руке или ноге — а только это сейчас и требовалось. Иногда боль была такой сильной, что Алекс уже не различала границы между реальным и воображаемым. Она не знала точно, сколько потеряла крови, но перед глазами у нее все плыло. Конечно, сказывались и усталость, и истощение…
Снова расцарапав слегка подсохшую ранку, она просунула руку в щель и намочила свежей кровью веревку.
Кажется, веревка уже пропиталась насквозь…
Крысы, обступив стальное кольцо с веревкой на некотором расстоянии, застыли в нерешительности, не зная, стоит ли приближаться. Тогда Алекс убрала руку, и они тут же устремились к веревке. Отталкивая друг друга, они грызли ее, наслаждаясь вкусом крови. Они буквально впали в эйфорию.
Алекс поняла, что теперь, после того как она дала им попробовать свою кровь, их уже ничто не остановит.
Они совершенно обезумели.
Шампиньи-сюр-Марн.
Дом из красного кирпича на берегу реки. Сюда звонил Трарье незадолго до того, как похитить свою жертву, — это был один из его последних звонков.