Повинуясь привычке, Мэри подошла к помешавшему ее бегству распластанному на полу фикусу, осторожно подняла его, провела пальцами по стволу и ласково погладила увядшие листья.
— Я не расслышал вашего имени, пока вы молотили каблуками, — язвительно заметил Рафферти.
— Мэрили. Мэрили Дженнингс.
— Мэри Ли…
— Нет, Мэрили. В одно слово.
При этих словах Джей Ди нахмурился, словно не доверял людям, носящим подобное имя. Мэри сдержала улыбку. Ее матери не понравился бы Джей Ди Рафферти. Слишком уж груб! «Неотесанный», — сказала бы Абигайль. Абигайль Фолкнер Дженнингс прямо-таки распирало от претенциозности. И всем своим дочерям она дала напыщенные имена, на которых спотыкались не только малообразованные люди: Лизабет, Аннализа, Мэрили.
— Она погибла, — коротко сообщил Рафферти. — Это случилось дней десять назад…
Десять дней… Десять дней назад Мэри оплакивала человека, которого не любила, отказывалась от карьеры, которая ее не устраивала, рвала связь с семьей, в которую никогда не вписывалась. А Люси в это время умирала!..
Мэри прижала ладонь к задрожавшим губам. Как бы не веря, она покачала головой, глаза ее наполнились отчаянием и слезами. Люси не могла умереть: она была слишком ленива, слишком цинична, слишком благоразумна. Только хорошие умирают молодыми, Мэри. Она как наяву видела яркую вспышку уверенности и злого юмора в глазах подруги, произнесшей эту фразу. Господи, Люси должна была дожить до ста лет!
—…несчастный случай на охоте…
Слова Рафферти донеслись откуда-то издалека, словно из тумана. Она уставилась на него: защитные силы психики притупили остроту предмета их разговора и сосредоточили внимание Мэри на несущественных деталях. Его в меру короткие волосы были темного цвета. На высокий загорелый лоб (полоска загара четко ограничивалась линией тульи шляпы) ниспадал небольшой чубчик. Он придавал лицу Джея Ди менее грозный, более человечный вид. Незагоревшая кожа казалась нежной и уязвимой. Глупое определение для человека с шестизарядным «кольтом» на боку — уязвимый.
— Охота? — пробормотала Мэри, как будто впервые услышала это слово.
Джей Ди поджал губы; внутри у него все клокотало от нетерпения и жалости. Мэри была похожа на хрупкую китайскую фарфоровую куклу, способную разлететься на кусочки от легчайшего удара. Под ровной челкой и темными тонкими ниточками бровей, в обрамлении пышных ресниц сияли огромные голубые глаза, полные боли и растерянности.
Рафферти почему-то захотелось утешить ее, но он тут же обозвал нахлынувшее чувство глупостью и отшвырнул его прочь. Ничего он не хочет с ней иметь! Он не хотел ничего иметь и с Люси, но та завлекла его в свои сети. Джею Ди нужно было это место, но он не хотел этого. Он всей душой ненавидел Люси Макадам. И никак не мог понять, почему никто не застрелил ее еще много лет назад. Женщина, стоявшая перед Рафферти, была подругой Люси, еще одна чужачка. Чем скорее Джей Ди от нее избавится, тем лучше.
Он заставил себя забыть о слезах Мэри и решительно надел шляпу на голову — оскорбление, которого она, вероятно, никогда ему не простит.
— Люси никогда не охотилась, — задумчиво произнесла Мэри.
— Несчастный случай. Какой-то городской идиот стрельнул наугад!
Десять дней назад. Мэри казалось невозможным, что она могла прожить десять дней, не зная о смерти подруги. Застрелена. Господи! Люди едут на природу, чтобы убежать от пальбы, от вечного насилия, царящего в городах. Люси приехала в райское место только за тем, чтобы ее здесь пристрелили. Нелепость.
Мэри снова встряхнула головой, пытаясь избавиться от головокружения, но почувствовала себя еще хуже.
— Г-где она?
— Полагаю, шестью футами ниже, — дерзко бросил Рафферти. — Я не знаю.
— Но вы были ее другом…
— Нет, мэм.
Он медленно и осторожно подошел к Мэри, лицо его потемнело и напряглось.
— Мы переспали с ней, — низким голосом, резко и грубо произнес Рафферти. — Дружбой здесь и не пахло. — Он поднял руку и провел большим пальцем по щеке Мэри — от виска к уголку рта. — А как насчет тебя, Мэри Ли? — прошептал Джей Ди. — Не желаешь ли прокатить ковбоя?
Рафферти понимал, что выглядит совершенным подонком, но именно на это он и рассчитывал. Если повезет, ему удастся напугать эту девчонку и заставить навсегда убраться из здешних мест.
— Ты — сукин сын!
Совершенно потеряв голову, разъяренная Мэри со всего размаха ударила Рафферти по щеке. Он отскочил от нее и выругался; лицо его пылало болью и бешенством. Мэри запоздало сообразила, что гневить собеседника было не очень разумным шагом. Теперь он может сделать с ней все, что захочет. Никто не знал о том, что Мэри отправилась в Монтану. Он может изнасиловать ее и убить, а тело затащить куда-нибудь в горы, где никто и никогда его не найдет. Боже правый! Да ведь это же он и убил Люси! У Мэри не осталось в этом никаких сомнений. Но сделанного не воротишь. Теперь ей от него не спастись.
— Убирайся! — закричала Мэри. — Убирайся отсюда ко всем чертям!
Собрав в кулак всю свою волю, Джей Ди сдержал бешенство. Он подошел к входной двери и, опершись рукой о косяк, посмотрел на Мэри из-под широких полей черной шляпы.
— Достаточно было просто сказать: «Нет».
Он приподнял край шляпы, жестом скорее издевательским, чем вежливым. Мэри последовала за Рафферти и увидела, как он вскочил на громадную гнедую лошадь, ожидавшую его в пятне струившегося из дома янтарного света.
— На краю города есть мотель. — Устраиваясь поудобнее, Рафферти поерзал в седле. — Езжай медленно, а то еще врежешься на своей чертовой японской железяке в лося и останешься в ней, как сардина в консервной банке.
Мэри скрестила руки на груди, ежась от вечернего холодка, и бросила на него свирепый взгляд.
— Мог бы, по крайней мере, сказать, что тебе жаль, — едко заметила она.
— Нисколько, — ответил Джей Ди и направил лошадь прочь.
Мэри наблюдала, как Рафферти спускается по пологому склону. Темнота поглотила его задолго до того, как затихла барабанная дробь лошадиных копыт.
— Ублюдок!.. — пробормотала Мэри, возвращаясь в дом. Адреналин в крови уже успел выдохнуться, и Мэри почувствовала тяжелую усталость напряженного дня. Улетучились и последние следы шока, действовавшего как новокаин, не давая жалу горя впиться в душу со всей силой. Мэри постаралась сконцентрировать свои мысли на насущных задачах возвращения в город и поиска номера в гостинице, пытаясь забыть остатки ощущений, вызванных присутствием на ее теле рук Рафферти. Но ощущения упорно не желали забываться, нанося еще один неясный, мутный слой на пласты комплекса вины. Почувствовав необходимость смыть и физическую, и психологическую грязь, Мэри отправилась искать ванную, которую обнаружила на втором этаже.
Состояние ее оказалось не многим лучше других комнат дома. Крышка унитаза была разбита. Создавалось впечатление, что кто-то, поработав молотом над ванной, крушил кафельный пол, превратив его в груду камней и пыли. Краны еще работали, и Мэри, наполнив раковину холодной водой, сполоснула лицо и шею. Утершись подолом футболки, она выпрямилась и уставилась в разбитое зеркало в раме, висевшее над туалетным столиком.