Дэн машинально засмеялся, но быстро посерьезнел. Похудевшее лицо дочки уже перестало быть по-детски забавным, огромные глаза горели надеждой и жаждой взросления. Как похорошела и уже совсем большая. Он чувствовал, как она ускользает от него, и знал, что не волен остановить ее.
— Посмотрим.
Лучше бы шел дождь. В такой скорбный и торжественный день следовало бы запретить солнцу светить, но оно сверкало вовсю, маслено-желтое, по-летнему яркое, освещая сбившихся в тесный кружок людей. Солнцу не было дела до их горя.
Элизабет поправила темные очки и вздохнула, наблюдая за сценой у подножия холма, на котором стояла. Амманиты хоронили своего усопшего. Их было очень немного: семья Аарона, как видно, и еще двое или трое. В общине явно не прощают тех, кто пролил чью-то кровь. Безумию и насилию в их мире места нет. Когда случалось нечто подобное, они как будто предпочитали не осознавать этого. Может, им кажется, что если не замечать зла, то его и не будет и не придется ночи напролет лежать без сна, мучая себя мыслями, почему так вышло и когда ждать беды в следующий раз. По-человечески это вполне понятно, подумала Элизабет.
Она стояла слишком далеко, чтобы слышать, что говорят у могилы. Ветер дул ей в лицо, отбрасывая со лба волосы и облепляя тонкую белую футболку вокруг тела. За ее спиной, на стройплощадке «Тихой заводи», где она оставила машину, шел обычный рабочий день. Стук молотков и визг пил нарушал покой, который, вероятно, обрел после смерти Аарон Хауэр. А может, там, внизу, под раскидистым кленом, рядом со своей возлюбленной Сири он услышит только журчание бегущей воды да гудение вьющихся над полевыми цветами пчел.
Седоголовый старик с длинной бородой медленно нагнулся над могилой и бросил на гроб первую горсть земли. Прах к праху, земля к земле. Так будет всегда. Амманиты или англичане, верующие или нет — конец у всех один.
По дороге в город проехал автобус, везущий туристов перекусить в «Чашке кофе» перед началом парада. Поговаривали, что фестиваль из-за омрачивших последние десять дней трагических событий вообще отменят, но соображения экономики и потребность в какой-нибудь радости после стольких ужасов возобладали.
Жизнь в Стилл-Крик шла своим чередом; а как же иначе? Жизнь продолжается, несмотря ни на что. По-прежнему пересекаются пути англичан и амманитов, и страх перед новыми бедствиями со временем утихнет. Но в точности так, как было, уже не будет, подумала Элизабет. Нет прежней чистоты и наивности. Правда, которую она так упорно искала, не только причинила боль, но и оставила глубокие шрамы.
От Дэна с того самого утра, когда погиб Аарон, не было ни звука. Вездесущая Лоррен время от времени звонила насчет показаний, Марк Кауфман, милый до невозможности, несколько раз приезжал домой, привозил ей на подпись документы и уточнял подробности «происшествия» (так он деликатно называл то, что случилось позавчера утром в ее спальне). Но Дэн не появлялся и не звонил. Правда, прыщавый мальчишка из цветочного магазина Рокуэлла в тот же вечер принес новую фуксию. Прощальный дар, так сказать. Видимо, Дэн поймал ее на слове и решил избрать легкий выход. Черт бы его побрал, неужели он понял буквально то, что следовало понять строго наоборот?
Скорбное собрание семейства Хауэр внизу близилось к завершению. Вот они отвернулись от свежей могилы и побрели наверх, сохраняя на лицах все то же выражение строгой отрешенности. Женщины аккуратно подбирали длинные юбки, за подолы которых цеплялась высокая трава. Только один человек остался, чтобы засыпать землей яму, где обрело последний, вечный приют тело Аарона Хауэра.
— Может, теперь он успокоится.
Элизабет оглянулась на голос: всего в нескольких метрах от нее стоял Дэн. Ветер трепал его волосы, глаза надежно скрывали зеркальные стекла очков, лицо было совершенно непроницаемым. Он стоял, сунув руки в карманы джинсов, в форменной рубашке хаки с аккуратно закатанными до локтя рукавами. О его собственной встрече с вечностью напоминали только две белоснежные повязки на правой руке да ортопедический аппарат на левом колене.
— Хотелось бы верить, — отозвалась Элизабет, ругая себя за то, что так жадно смотрит на него. Неужели у нее совсем нет гордости? Она засунула большие пальцы в карманы джинсов и снова повернулась лицом к погребальной процессии. — Он сделал много зла, но человек был не злой. Просто больной и одинокий.
Ей было страшно признать, что одиночество способно довести человека до преступления, как случилось с Аароном, но ведь это и было первопричиной его болезни. Одиночество и горе, злоба и ненависть копились, зрели и наконец свели его с ума.
— Так ты и напишешь у себя в газете? Что он был болен и одинок?
— На этой неделе газета не выйдет, — ответила она, наблюдая, как оставшийся внизу амманит взял лопату и начал закапывать могилу. — А на следующей это уже не будет новостью.
Она вспомнила о газете «Бюджет», которую читал Аарон. Интересно, появится ли сообщение о его смерти среди заметок о сельском хозяйстве и скандальных новостей об очередном отщепенце, нарушившем освященный веками порядок и купившем трактор.
— А на следующей неделе выйдет? — спросил Дэн. Он не стал бы винить ее, реши она уехать отсюда. За последнее время не произошло ровно ничего такого, что могло бы ее удержать. Как ни любил он сам эти места с их спокойной, неяркой красотой и честными, работящими обитателями, Элизабет заставила его взглянуть на все с другой, крайне непривлекательной точки зрения.
Она обернулась, посмотрела на него через плечо:
— Никуда я не уеду. Устала без конца рыскать, искать судьбу за ближним поворотом. Хорошо ли, плохо ли, мой дом уже здесь. Авось со временем я сживусь с этими людьми, так что им больше не захочется убивать меня или бить окна, чтобы я поскорее убралась отсюда.
— Редакцию «Клэрион» разгромил Рич, — сказал Дэн. — И в гараже у тебя тоже побывал он. Вчера в больнице он дал показания. Он искал книжку, а заодно хотел припугнуть тебя.
— Я слышала, он пришел в себя. Жаль. — Дэн удивленно поднял бровь, и она улыбнулась. — Женщины, как правило, мстительны и кровожадны. Тебе ведь это хорошо известно, разве не так?
— Приму к сведению, — заметил он. — Как думаешь, я крупно рискую, если предложу тебе пройтись?
— В данный момент я не вооружена. А тебе не вредно с этим ходить? — спросила она, кивнув на аппарат на его колене.
— Ерунда. Все равно на следующей неделе на прием к ортопеду.
— Ладно, давай, ломай мне распорядок дня. Дэн хотел ответить, но сдержался и начал спускаться с холма к реке. То, что он собирался сказать, не требовало ни звукового сопровождения отбойных молотков, ни вида на свежую могилу.
— Чем Фокс думал шантажировать Рича, если не книжкой? — спросила Элизабет, догоняя его. Ей хотелось оттянуть то, что предстояло. Что бы это ни было. Наверное, эффектная финальная сцена.
— Рич нашел Джералда, когда тот был уже мертв, и, вместо того, чтобы вызвать полицию, начал искать книжку, зная, что, если ее найдем мы, его карьере конец и ему уже не отмыться.