Дрожащими руками она положила альбом на место, открыла дверь и, словно зомби, ничего не видя и не слыша, медленно побрела в свою комнату. Как живой мертвец. Да, это как раз про нее.
Она вспомнила о письме, которое оставила ей Девочка-скаут, и о том, что хотела показать его матери. Какая же она идиотка! Ей действительно придется одной разбираться во всей этой странной истории.
Эту колыбельную Энджи часто пела бабушка, когда она была совсем маленькой. «Все милые маленькие лошадки, вороные и гнедые, пятнистые и серые». Энджи тогда еще не все слова понимала. Например, что значит «пятнистые»? Это все равно что в яблоках? Однако, несмотря на это, мотив песенки она запомнила на долгие годы.
Он звучал в ее голове, пока она ждала приезда бабушки, бесконечно повторяя припев. «Тише, тише, баю-бай. Не плачь и поскорее, крошка, засыпай». Странные слова. Эта навязчивая мелодия еще больше испортила ей настроение. Однако Энджи так и не заплакала.
Услышав внизу громкие и радостные голоса, она моментально повеселела. Она узнала голос бабушки. Все родственники наперебой повторяли ее имя.
— Я иду! — крикнула Энджи. Она пригладила руками волосы, но в зеркало смотреться не стала. То, что она там видела, ей по-прежнему казалось странным.
— Спускайся к нам, дорогая! — крикнула бабушка. Она стояла у подножия лестницы, уперев руки в бока. — Неужели ты не хочешь обнять меня?
Энджи бросилась к ней и обвила обеими руками ее шею. От бабушки по-прежнему пахло лавандовым мылом, и это несказанно обрадовало Энджи.
Они долго обнимались, а потом бабушка, отстранившись на расстояние вытянутой руки, смерила ее оценивающим взглядом.
— Что же, мне кажется, что за то время, пока мы с тобой не виделись, я усохла сантиметров приблизительно на пять, — сказала она. — У меня появилось несколько новых морщин и седых волосков. А ты осталась такой же красоткой, как и была.
— Это точно, — произнес незнакомый мужской голос. — Такая же красивая. Ты обнимешь своего любимого модю?
Подняв голову, Энджи посмотрела на говорившего. Коротко остриженные волосы. Массивная нижняя челюсть. Незнакомое лицо сначала было каким-то расплывчатым, потом его очертания стали более четкими. Она прищурилась. Когда же она в последний раз видела модю Билла? Ему едва исполнилось восемнадцать, когда он ушел в армию. Энджи тогда было десять лет. Ей казалось, что с тех пор прошло три года, а на самом деле целых шесть лет. И за эти годы он из щуплого юноши превратился в крепкого, мускулистого парня.
Энджи попыталась представить вместо юноши, который сейчас смотрел на нее с нескрываемым любопытством, того модю. Он подошел к Энджи и, обняв ее обеими руками, которые стали больше и сильнее, чем те, которые она помнила, прижал к своей мускулистой груди.
— Вы только посмотрите, как она выросла! — воскликнул он, прижавшись губами к ее волосам.
Его тело было горячим, и от него пахло мужским одеколоном с пряным ароматом. Он погладил ее по спине, и она вздрогнула.
В ее голове снова зазвучала тихая мелодия колыбельной «Все милые маленькие лошадки», и высокий детский голосок пропел ей в самое ухо:
— Тише, тише, баю-бай, не плачь и поскорее, крошка, засыпай.
Откуда-то издалека раздался мамин голос:
— Обед готов! Я накрыла стол на кухне.
— Пойду разолью напитки, — сказала бабушка, уходя. — Надеюсь, все успели проголодаться?
— Я просто умираю от голода! — отозвался модя Билл, и Энджи услышала глухой рокот в его груди.
Приподняв пальцами подбородок Энджи и разглядывая ее лицо, он сказал:
— Ты действительно похорошела.
Он прикоснулся пальцем к кончику ее носа. Второй рукой он по-прежнему прижимал ее к себе. В улыбке пополз вверх один уголок его рта. Что-то в этой улыбке было такое…
Энджи почувствовала, как, без всякой на то причины, лихорадочно забилось ее сердце. Она попыталась высвободиться из его объятий, но он не отпускал ее.
— Все… все уже пошли в… — заикаясь, пробормотала она, указав рукой в сторону кухни.
Он приложил палец к ее губам:
— Ш-ш-ш! Об этом никому нельзя говорить.
Модя Билл подмигнул ей. Так, словно это была шутка, которую знали только он и она. Его глаза как-то по-особенному заблестели, и в этом блеске Энджи почудилось что-то знакомое, а потом его лицо стало расплывчатым, закружилось, словно в водовороте, потемнело и вплотную приблизилось к ее лицу. У Энджи задрожали колени. Она едва дышала. Сильные руки крепко сжали ее.
Потом она услышала голос какой-то маленькой девочки:
— Скорее прячься, Энджи!
Энджи повернула голову, пытаясь увидеть ту, которая произнесла эти слова, но было слишком темно, и она ничего не смогла разглядеть. Что-то случилось с ее глазами. Энджи закрыла их и потерла веки. И вдруг она услышала оглушающий топот. Топот копыт. Перед ней предстал образ маленькой девочки с длинными светлыми волосами, уносящейся куда-то вдаль. Эта маленькая девочка скакала верхом на огромной гнедой лошади.
— Вернись! — взмолилась Энджи. — Скажи, кто ты?
Сквозь громкий топот копыт до нее донесся детский голосок:
— Не могу. Я дала слово молчать.
Открылась парадная дверь дома. Топот копыт стих. Энджи резко открыла глаза и вздохнула с облегчением. Во рту ощущался вкус шоколадного мороженого.
— Как все-таки замечательно, что они смогли к нам приехать! — сказала мама.
Оглядевшись, Энджи поняла, что, кроме них с мамой, в комнате больше никого нет.
— Что? Они уже уехали?
— Я понимаю: время летит невероятно быстро! — Мама широко улыбнулась. — Так как бабушка помогла мне помыть посуду после ужина, пока вы с Биллом гуляли, мы с тобой теперь можем проваляться весь вечер на диване, задрав ноги.
— После обеда, — пробормотала Энджи, посмотрев в окно. На улице было совершенно темно.
— Ну же, прекращай грустить! Давай посмотрим какой-нибудь фильм. Кроме нас, девочек, сегодня вечером здесь больше никого не будет, — сказала мама и, взяв Энджи за руку, потащила ее в гостиную. — Ты нашла кортизон? Нужно смазать эту сыпь. Кажется, она начала распространяться по всему телу.
Правая рука Энджи была покрыта крошечными бледно-розовыми точками. А одно пятнышко было ярко-красным. Оно болело так, словно это был свежий ожог. Сыпь, которая появляется и исчезает? Интересно, что будет дальше?
— Как ты думаешь, это может быть из-за креветок? — спросила мама. — Раньше у тебя не было аллергии.
— Не знаю, мама, — ответила Энджи слегка раздраженно. Она точно что-то ела. В желудке бурлило и ощущалась неприятная тяжесть. Но что она ела? Энджи так и не смогла вспомнить. — Куда подевался папа?
— Он в кабинете. Просматривает какие-то документы. Разве ты не слышала, как он жаловался на то, что у него масса дел в связи с какой-то грандиозной презентацией?