Я полез за ним в окно. Мы попали в какой-то кабинет, затем в шлакобетонный коридор, выкрашенный белым. Чанс двигался быстро, но без определенной цели, заглядывая в каждую дверь. Он начал сыпать проклятьями.
— Давай помогай, черт бы все подрал!
— А что искать?
— Какой-нибудь ход вниз, я не знаю, ну, люк или лестницу.
Я нашел комнату с бетонным полом и голой лампочкой. В полу был люк вроде чердачного.
— Здесь, — позвал я Чанса.
Я попытался открыть крышку, но она была слишком тяжелой.
Чанс опустился на колени рядом со мной. Мы вместе потянули за цепь, и крышка поднялась. Мы отвалили ее, и она с грохотом упала на бетонный пол.
— Иисусе, Джереми! — прошипел Чанс.
— Да ладно, — сказал я и полез вниз по лестнице.
Взглянув вверх, я увидел за Чансом два силуэта. Он поставил ногу на лестницу, но они схватили его и оттащили назад. Его глаза страшно расширились.
— Что за хрень?! — закричал он и упал на спину. Я посмотрел вниз. Можно было просто прыгнуть. Но я не видел, насколько тут высоко. И карта осталась у Чанса. Фонарики тоже у него в сумке. Я не знал, куда идти.
«Забудь обо всем и прыгай!»
В колодец просунулась рука и схватила меня за фуфайку. Я вцепился в руку ногтями. Меня моментально схватили за шею локтевым захватом и резко дернули вверх. Я не мог вздохнуть.
Меня выдернули из люка, и я упал на спину, здорово ударившись о каменный пол.
Нависший надо мной мужчина потыкал в меня ботинком:
— А ну лицом к стене!
Разглядев форму, я с облегчением перевел дух. Полиция кампуса. Майлс писал мне о них, когда сам был первокурсником. Его соседа по комнате, местного парня из ближайшего рабочего поселка, однажды вечером потянуло к корням, он напился с приятелем-старшеклассником, и они пошли тырить номера с машин. Их задержала полиция городка. Студента сразу передали полиции кампуса — ни составления протокола, ни записи в полицейском журнале, никаких последствий. А старшеклассника продержали ночь в камере предварительного заключения, а утром отвели в суд. Я немного расслабился.
— Снять маски, — сказал тот из копов, что стоял ближе ко мне.
Я поколебался, но снял лыжную маску.
Другой коп стоял над Чансом, с интересом разглядывая его.
— Ну что, начинаем объяснять, — велел он.
— Прошу вас, сэр, — забормотал Чанс. — Это все шутка, розыгрыш такой. Мы хотим вступить в студенческое братство. Нам назначили испытание — пройти по паровым тоннелям и украсть тарелку из профессорской столовой. Майк, ну скажи же им! — Чанс посмотрел на меня вытаращенными глазами перепуганного первокурсника.
Полицейский повернулся ко мне.
Я бросил на Чанса гневный взгляд:
— Ты чего разболтался? Ведь сказали никому не говорить, даже если нас поймают!
— Пожалуйста… — совсем униженно взмолился Чанс. — Я хочу поступить на юридический. Не губите мою карьеру. Господи, родители!.. Ох, зачем меня только понесло в этот клуб!
Второй коп посмотрел на меня:
— Какой именно клуб?
— Нам нельзя рассказывать, — пробубнил я.
Он нагнулся надо мной и ткнул пальцем в грудь:
— Ты сейчас лучше о себе волнуйся.
Я покачал головой, изображая героический отказ.
Чанс выпалил:
— «Сигма Чи».
— Господи, Райан! — с упреком вскричал я.
Ближайший ко мне полицейский оказался более нервным, чем его напарник.
— Они окно разбили, — напомнил он, перебирая пальцами по своей дубинке с фонарем.
— Вы когда-нибудь вступали в студенческое братство? — спросил я.
Копы посмотрели на меня как на ненормального.
— Я не хотел оскорбить вас, — поспешно объяснил я. — Просто тогда вы знали бы, как непросто туда попасть. Может, дав клятву, вы тоже выкидывали бы черт-те что.
Возникла краткая пауза.
— Ясненько, — сказал полицейский, стоявший над Чансом, и оглядел меня с головы до ног. — Но вид у тебя идиотский.
— Ага. Первый раз в одежде коммандос.
— Что скажешь, Джон? Может, на территорию проникли местные? Они и швырнули камень в окно.
Коп рядом со мной, подумав, кивнул.
— Чтоб духу вашего здесь не было, — сказал он наконец. — Увижу еще раз, схлопочете дубинкой по башке. Понятно? — Он грубо поднял меня на ноги и засмеялся, хлопнув по спине. — Убирайтесь. И не нарывайтесь на неприятности.
Они уже оба смеялись. Меня замутило. Мы с Чансом, бормоча слова благодарности, поплелись к двери. Мы почти вышли в коридор, когда один из полицейских — спокойный — небрежно спросил:
— А там у тебя что?
И он легонько ткнул дубинкой в сумку, висевшую на боку Чанса.
Чанс вздрогнул.
— Фотоаппарат, — ответил он на ходу, идя к двери.
Коп ткнул еще раз, на этот раз сильнее.
— Можно взглянуть?
Второй коп неторопливо обошел нас и встал в дверях.
— Пожалуйста. — Чанс открыл сумку и наклонил ее так, чтобы было видно полицейскому.
— Вынь-ка его, будь добр, — сказал коп.
Чанс засопел и вынул фотоаппарат.
Полицейский взял его и повертел в руках.
— Очень хороший аппарат, — похвалил он.
— И большой, — добавил его напарник. — Не какая-нибудь «мыльница».
— Да, — кивнул первый коп. — И не мобильник с камерой, какие я вижу каждый день.
— Можно посмотреть? — спросил коп, стоявший в дверях.
— Конечно, — тихо ответил Чанс и передал ему фотоаппарат.
— Ух ты, настоящий! С объективом и все такое.
Коп, стоявший перед нами, мягко поинтересовался:
— Ты что, фотограф, сынок?
— Нет, просто увлекаюсь.
— Это хорошо. У моего оболтуса одно хобби — быть засранцем. Однако…
— Зачем тащить такой хороший фотоаппарат на какой-то розыгрыш, не понимаю, — закончил за него напарник.
Чанс промямлил что-то насчет снимков в профессорской столовой.
— Хм… — усмехнулся коп впереди.
— Офицер Питерс, если не ошибаюсь, это джеймсбондовская штучка для съемок в темноте и с кучей функций? — спросил коп, стоявший в дверях.
— Хм… — снова усмехнулся офицер Питерс.
Я уловил движение Чанса — он приподнялся на мыски. У меня самого будто иголочками покалывало руки и икры ног.
Офицер снова сунул руку в сумку Чанса и выудил оттуда листок бумаги.