— Можно?
Сара вздохнула в переплетенные руки:
— Отчего же нет?
Я повертел мозг в руках. Сделанный из резины, он приятно пружинил под пальцами.
— А что, часть моего мозга действительно называется Сильвиевой щелью?
Она кивнула.
— Похоже на название зловещей местности, где можно встретить ведьму. Или говорящего волка.
«Перестань болтать», — приказал я себе. Сара долго смотрела на меня, затем кивнула на резиновый мозг:
— Там еще и передняя комиссура есть.
— Где комиссары покупают зубную пасту.
— И поясная извилина.
— А это звучит как модный танец. Всеобщее помешательство на «Поясной извилине».
— А куда деваться. — Уголки ее губ чуть дрогнули в улыбке. Затем Сара вспомнила, зачем мы здесь, по лицу ее пробежали неуловимые струйки, и взгляд стал жестким. Мы вернулись на исходные позиции. Сара помолчала. Когда она заговорила, ее голос звучал безжизненно.
— Я ушла из интернатуры.
Она говорила без упрека, но ее слова все равно подействовали на меня как пощечина.
— Мне очень жаль.
Сара пожала плечами:
— Мне предложили на выбор увольнение или служебное расследование. Я не хочу подводить отца.
— У меня нет слов. Я очень виноват.
Сара закрыла глаза и потерла виски.
— После процесса я думала только о том, как ненавижу тебя.
Я начал говорить, что все понимаю, но увидел ее лицо и закрыл рот.
— Пойми, это была не просто острая неприязнь. Я хотела… Я целую неделю изобретала способы убить тебя. Я винила тебя за все плохое, что случилось в моей жизни. А вчера, вернувшись домой, поняла, что устала ненавидеть тебя. И тогда кое-что осознала. Я почувствовала облегчение.
— Что?
Сара улыбнулась:
— Эта тайна… Она меня убивала. Понемногу каждый день. Словно я всю жизнь построила на лжи, и каждый день обман усугублялся, не оставляя мне выхода. — Она посмотрела на меня. — Это я пытаюсь сказать, что прощаю тебя.
Странно, но легче мне не стало. Наоборот, стало хуже.
— Но я не прощаю сам себя.
Ее взгляд снова стал таким, что я невольно вообразил больничную палату и Сару в роли медсестры, склонившуюся над раненым.
— Ты просто делал свою работу, — сказала она.
Я покачал головой:
— Возможно, был иной способ… Обязательно ли было так поступать?
— Я же лгала.
— Знаю. — Я закрыл глаза. — Нужно время, чтобы это понять.
— Ну, — улыбнулась она, — жизнь у тебя не завтра кончается…
Я кивнул. Если бы не мой утренний проблеск здравого смысла, со словами Сары можно было и поспорить. Но сейчас я видел иной путь. Я глубоко вздохнул, надеясь, что не сорвусь и скажу сейчас все как надо.
— Я тебе кое-что принес.
У нее стал удивленный и даже скептический вид.
— Я не могу изменить то, что сделано. Так что это просто символ моих извинений.
— Хорошо, — выжидательно сказала Сара.
— А это не здесь.
— Что?!
— За этим надо съездить.
— Ты разыгрываешь меня?
— Нет.
— И где же это?
— Пока не скажу, но ехать придется на поезде.
— Ты не сошел с ума?
Мы оба ждали, кто первым дрогнет и опустит взгляд. Но оба выдержали.
— Ты точно с ума сошел.
— Знаешь, что я подумал в тот вечер, когда мы познакомились?
Сара покачала головой.
— Я подумал, что мы разучились отдыхать.
— А по-моему, тебе хотелось сказать, что у меня красивые глаза.
— Ты казалась такой печальной. Я хотел развеселить тебя.
— Почему?
Наверное, я покраснел, потому что Сара сказала только «О!» и отвела взгляд.
— Слушай, сегодня утром у меня на банковском счете было двести долларов. Сейчас осталось двенадцать. Чтобы дотянуть до конца семестра, придется, наверное, сдавать кровь под разными именами. По крайней мере съезди посмотри, ради чего я все просадил!
— Итак, — негромко сказала она, — я перед выбором: либо поехать куда-то с парнем, разрушившим мою карьеру, либо остаться дома и думать о том, что у меня нет ни работы, ни друзей, ни денег, ни планов. Я правильно поняла?
Я промолчал.
— Судьбоносный денек, — покачала она головой.
Я ждал.
— Кгхм… — произнесла наконец Сара. — Я любопытна. — Она встала и оглядела печальную картину неоконченных сборов. — Любопытство пересиливает.
Полчаса мы ехали в поезде. Сара почти все время смотрела в окно на мелькавшие поселки и поля. Я видел оранжево-синий отсвет на ее лице.
Заговорила она только однажды. Повернулась ко мне и сказала:
— Если ты психопат и задумал убить меня, не трудись. Ты меня уже уничтожил.
На этом она снова отвернулась к окну.
Потом мы спустились в метро и еще несколько кварталов шли пешком по яркому людному городу. Все казалось радостным, оживленным. Сара не спрашивала, куда мы идем, но когда мы вышли на широкую площадь с фонтаном перед стеклянным храмом, ее лицо осветилось узнаванием и удивлением.
— Ты знаешь, где мы? — спросил я.
Она кивнула.
— Ты здесь бывала?
Она покачала головой.
Сара оглядывалась, стараясь вобрать взглядом всю площадь: мужчин в черных галстуках, женщин в королевских платьях. В ее глазах появился отсвет чуда. Это было божественно. Перед нами стеклянная стена заключала два огромных изображения ангелов, каждое под сотню футов высотой, — красный и желтый ангелы, тянущиеся к небу. К раю. Мы прошли мимо фонтана к главному входу «Метрополитен-опера».
— Как здесь красиво! — воскликнула Сара.
— Пойдем.
— Мы что, зайдем в театр?
Я кивнул.
— На оперу?
Я кивнул. Ее лицо выразило восторг.
— Ты как ребенок, — улыбнулся я.
Мы прошли через огромный вестибюль, обитый красной тканью и сверкающий золотом, подождали, пока старик в смокинге надорвал наши билеты, и сели под стеклянными люстрами. Они напоминали распадающиеся звезды, испускающие слабый белый свет.
Сара жадно оглядывала все вокруг.
— Как ты узнал, — спросила она, — что я люблю оперу?
— Ты сама сказала в тот вечер, когда мы познакомились.