Мэр согласно кивнула.
— Я склонна поддержать Дика. В нашем городе проходят конференции, люди приезжают, чтобы посетить музеи, концерты, торговые центры…
— Не говоря уже о том, что местные жители и без того обеспокоены ростом преступности, — добавил заместитель мэра.
— Как будто нам мало убийства двух проституток, — вставил слово пресс-секретарь. — Теперь еще и дочь уважаемого в городе человека. А люди делают вывод: если такое случилось с ней, значит, это может произойти с любым из нас. Подобного рода новости порождают среди населения атмосферу страха.
— Дайте преступнику ощутить себя хозяином положения, — спокойно возразил Куинн, — и в городе уж точно воцарится паника.
— А не кажется ли вам, что если мы станем приуменьшать серьезность произошедшего, то это еще больше разъярит убийцу и заставит его совершить новые преступления, чтобы привлечь больше внимания к своей персоне? — бросил вопрос Грир. — Что дает вам основания утверждать, что, если мы выступим с публичным заявлением, это не испугает его, не заставит задуматься?
— Не знаю. Честно признаюсь, не представляю, на что способен убийца, — как, впрочем, и вы тоже. И поэтому нужно время, чтобы постараться это узнать. Пока, насколько нам известно, на его совести три эпизода, причем каждое очередное совершалось с все большей дерзостью и цинизмом. Такого, как он, нелегко запугать. Уж поверьте мне на слово. В конечном итоге мы сумеем вовлечь его в расследование — готов поспорить, что он следит за нашими действиями, — но при этом мы должны держать ситуацию под контролем и быть готовыми ко всему. — Куинн повернулся к Эдвину Ноблу: — И вознаграждение слишком велико. Для начала я бы посоветовал вам урезать сумму тысяч до пятидесяти.
— Не стану с вами спорить, агент Куинн, — сухо ответил адвокат, — но в данном случае окончательное решение за мистером Бондюраном.
— Согласен, и я ничуть не сомневаюсь, что он готов заплатить любые деньги за информацию о дочери. Но мой довод таков: честные люди пойдут на сотрудничество за гораздо меньшие деньги, а сто пятьдесят тысяч чреваты тем, что нам станут звонить разного рода ненормальные или жадные до денег наглецы, готовые продать даже собственную мать. Начните с пятидесяти тысяч; позднее ничто не мешает увеличить эту сумму, если понадобится такой стратегический ход.
Нобл театрально вздохнул и отодвинул стул от стола.
— Я должен поговорить по этому поводу с Питером.
С этими словами он распрямил свое длинное тело и прошел через весь зал к столику в углу, на котором стоял телефон.
— На ступеньках мэрии собралась уже целая армия репортеров. Они ожидают нечто большее, нежели обыкновенное публичное заявление.
— Это их проблемы, — возразил Куинн. — Смотрите на них как на инструменты, а не как на гостей. Им не положено знать подробности дела. Вы созвали пресс-конференцию, но ничего не обещали.
Судя по лицу мэра, она придерживалась противоположного мнения. Куинн постарался взять себя в руки. «Будь дипломатом. Сохраняй лицо. О господи, как это все надоело!»
Грейс Нобл посмотрела на Сэйбина.
— Мы надеялись получить от вас фоторобот.
Сэйбин бросил хмурый взгляд в сторону Кейт.
— Наша свидетельница не проявляет готовности к сотрудничеству.
— Наша свидетельница — это испуганный ребенок, на глазах у которой психопат поджег мертвое тело, — резко возразила Кейт. — Ей даже не приходило в голову, что она должна подлаживаться под ваше расписание.
— Но она видела преступника? — уточнил Куинн.
Кейт развела руками:
— Говорит, что видела. Но она устала, напугана и раздражена — причем, как мне кажется, обоснованно, судя по тому, как с ней обращаются. Как вы понимаете, все это способно отбить всякое желание к сотрудничеству.
Сэйбин хотел что-то возразить, но Куинн не дал ему открыть рта, заговорив первым:
— В итоге фоторобота нет.
— Фоторобота нет.
— Тогда вообще не поднимайте эту тему, — сказал спецагент, обращаясь к мэру. — Отвлеките их внимание. Покажите им фото Джиллиан Бондюран или ее машины, и скажите, что если кто-нибудь в пятницу вечером видел или то, или другое, то пусть срочно позвонят по горячей линии. А про свидетельницу ни слова. На данный момент самое главное — как отреагирует на слова сам преступник, а не репортеры.
Грейс Нобл шумно вздохнула.
— Агент Куинн…
— Обычно меня не привлекают к расследованию на ранних стадиях, — перебил Джон, чувствуя, что раздражение начинает брать верх, — но поскольку я здесь, то сделаю все, чтобы помочь разрядить ситуацию и как можно быстрее прийти к более-менее достоверным выводам. Вы, конечно, можете не слушать, но у меня все-таки богатый опыт. Сюда я направлен лично директором ФБР, и вам, прежде чем игнорировать мои рекомендации, неплохо бы задуматься над ними.
С этими словами он отошел на пару шагов от стола и повернулся к Кейт в профиль, делая вид, будто смотрит в окно. Этакая тонкая угроза. Он продемонстрировал свою значимость и теперь как бы давал присутствующим шанс ее оспорить. А поскольку себе в поддержку он взял самого директора ФБР, то это значит покуситься на честь и авторитет всего Бюро.
«Да, Куинн, ты неисправим», — подумала Кейт.
Лучше ее спецагента Джона Куинна вряд ли кто знал. Это был мастер манипулирования. Он читал людей, как открытую книгу, и, так сказать, менял цвет подобно хамелеону. С виртуозностью Моцарта играл на слабостях как врагов, так и сторонников, вынуждая их принять нужную точку зрения — где обаянием, а где откровенным запугиванием; где хитростью, а где силой логических доводов. Куинн был умен, хитер, а если надо — безжалостен. И кем он является на самом деле, практически невозможно понять.
«Интересно, сам он знает, кто он такой?» — вновь подумала Кейт. Ей казалось, что когда-то она это знала.
Физически он заметно изменился за пять лет. В густых темных волосах теперь поблескивала седина, а сами они подстрижены коротко, на военный манер. А еще он заметно похудел, стал более поджарым, как будто работа выкачала из него соки. Любитель хороших костюмов, он и сегодня был в итальянском и очень дорогом. Правда, пиджак болтался слишком свободно на широких плечах, а брюки сидели чуть мешковато. Впрочем, вместо того чтобы подчеркнуть его худобу, это лишь придавало ему элегантности. Черты лица резкие, четко очерченные, под карими глазами залегли темные круги. От него исходило почти ощутимое нетерпение. Впрочем, Кейт не могла сказать, что это — настоящее его настроение или хорошо разыгранный спектакль.
Неожиданно к ней повернулся Сэйбин.
— А что ты думаешь, Кейт?
— Я?
— Ты ведь работала в том же отделе, что и спецагент Куинн. Каково твое мнение?
Она тотчас ощутила на себе его взгляд — впрочем, то же самое сделали все, кто сидел за столом: как по команде повернули головы в ее сторону.