– Добро! На тебя я надеюсь. Полкану только не перечь. Он свое дело знает хорошо.
– Сделаем, княже.
– Когда назад собираешься?
– Через два часа.
– Удачлив будь!..
Оскол ушел. Но долго оставаться в одиночестве Дражко опять не дали. Снова стражник вызвал его в конец коридора. Вид у стражника слегка виноватый, словно по пустяку пришлось побеспокоить.
– Княже, бояре пришли. К князю Годославу просятся. Для срочного разговора.
– Много?
– Восемь человек. И с ними слуги.
– Отведи их в парадную горницу. Слуги пусть в преддвернике останутся. Или я зайду поговорить, или сам князь спустится, если пожелает. Запомни, не «если сможет», а «если пожелает». Так и передай! Пусть дожидаются…
– Понимаю, княже… – таинственно шепнул стражник, изображая из себя заговорщика.
– И еще… – на всякий случай добавил Дражко. – За дверью выставь пост. Пару человек, оружных и готовых… Понял?
– Понял.
Дражко вернулся в княжескую светлицу. Посидел в кресле, посмотрел в окно на многолюдную площадь, где между торговых, всегда шумных, рядов заметил Сфирку. Если Сфирка здесь, значит, жалтонеса нашли, и он тоже где-то рядом. Может быть, не с посольством придет, а пришел с боярами. Это вполне допустимый вариант, если бояре решились открыто поддержать данов.
Надо быть осторожным, чтобы не выдать себя необдуманным словом.
Дражко распахнул резную ставенку, чтобы Сфирка обратил на него внимание. Разведчик оказался острым на глаз. Хотя и не смотрел в сторону окон, боковым зрением заметил движение и повернулся. Увидел князя-воеводу и в самом деле подал знак, изобразив рукой знак змеи и после этого указав на дворец. Значит, лив Крис пришел. Скорее всего, затесавшись среди боярских слуг.
Воевода кивнул. Он понял.
Закрыв окно светлицы, чтобы не подумали, будто в княжеских покоях что-то не так или что здесь нет самого князя Годослава, Дражко спустился этажом ниже, в парадную горницу. Причем зашел в нее не через большие двери, как заходил обычно по рангу, а через Красные – через княжеский выход, как позволяло ему новое назначение. Глашатный Сташко, предупрежденный заранее, уже распорядился поставить рядом с креслом Годослава кресло для соправителя, взамен унесенного кресла княжеской жены. Более того, кресло для Дражко оказалось такой же высоты, как кресло самого Годослава.
Бояре уже расселись по своим местам, здесь, в этой горнице, строго распределенным и закрепленным согласно рангу и былым заслугам рода. И получилось так, что сидели они один от другого достаточно далеко, отчего горница выглядела почти пустой. Дражко вошел по регалиям, после традиционного удара глашатного жезлом в пол, как выходил бы сам князь, и увидел, как медленно начали вытягиваться и бледнеть лица вставших для поклона бояр. Они, конечно, хотели бы увидеть Годослава, с которым распростились только утром, и распростились отнюдь не с чувством великой взаимной любви. Скорее всего, именно этот княжеский гнев и заставил бояр суетиться, искать новой встречи, чтобы иметь возможность смягчить отношения или, напротив, обострить их, чтобы на обострении сыграть красивую роль загнанных и замученных. И все это, несомненно, подготовка к чему-то большему, разведка перед боем или перед примирением. И даже ясно – к чему подготовка. Ведь через несколько часов предстоял прием датского посольства. И некоторые из бояр боялись, что, после утренней вспышки, их просто не пустят на этот прием, как никого из них Годослав не приглашал на прием вчерашний. Сомневаться не приходилось, они знали о заговоре против Годослава. И думали, что хозяйничать в княжестве станут даны. Теперь же, после изъявления княжьей воли относительно нового наследника и учреждения соправителя, ситуация казалась боярам непонятной, и при этом необходимо было показать князю верноподданность. Мало ли как дело повернется!
Появление Дражко вместо Годослава, определенно, подтверждало опасения. Немилость казалась уже неминуемой. Но что может в этой немилости сделать князь? Откуда у него силы, чтобы так яростно сопротивляться данам? Это следовало узнать.
– Здоровы будьте, господа бояре! – показывая голосом и интонацией, что он чуть ехидно на ними подсмеивается, поприветствовал князь-воевода. А если позволяет себе подсмеиваться, значит, дела датского посольства не слишком хороши. – Давненько мы с вами не виделись…
– Здрав будь, князь Дражко, – нестройным хором ответили бояре.
– Никак снегопада с метелью ожидаете? – спокойно, все с тем же смешком, поинтересовался воевода.
– Почему, княже, так?
– А что ж так торопитесь? Вечером послов принимаем. Вечером бы и поговорили, коли у вас надобность такая появилась. Или что-то совсем срочное надумали?
– Да как не надумать, воевода? Обговорить бы хотелось, как с данами быть…
– А что с данами? Кормят их плохо? Или близко к торжищу мы посольский двор построили, шум им мешает? А может, забижает кто? Говорите…
– Да не про то, княже, разговор, – взял на себя инициативу хитрый и изворотливый Мистиша. А Дражко сразу вспомнил, как недавно в Свентане этот же Мистиша бороденкой тряс от испуга, что воевода обидел герцога Трафальбрасса, когда повел себя с ним соответствующим рангу образом. Опасался, что и ему от гнева несдержанного Сигурда попадет. Совсем другой тон тогда Мистиша поддерживал. – Как себя вести с ними? Мы не последние люди в княжестве. Неплохо бы было Годославу посоветоваться с нами, как чином в прошлом было заведено. Однако, раз князь болен, как мы слышали, с тобой тоже дела обговорить не грех. Войско-то Готфрида у самой границы стоит. Будет он нас защищать от Карла, не будет? Мы право знать-то имеем и тебя спросить хотим, как дело думаешь повернуть… Подскажи, чего ждать…
«А дело-то хуже, чем казалось… – подумал меж тем Дражко. – О болезни князя только дворовым людям было объявлено. А уже и бояре знают. Похоже, есть у них в доме свой человек. А если не только у них? А если и у данов? И происходящее сейчас во дворце тоже сразу станет известным герцогу Гуннару».
– А вот об этом мы подумаем вместе с князем Годославом. Что даны предложат, так мы и поступим. Захотят с Каролингом воевать – всему нашему княжеству радость доставят и дадут вздохнуть спокойно. Граница у них с Саксонией большая, переходы налажены – саксы целыми полками туда-сюда бегают. Что же Готфриду не повоевать. Он ведь знает, что Карл для него сейчас единственная угроза. И разумом король не обделен, значит, понимает, что угрозу следует пресечь раньше, чем она неотвратимой станет. Я, когда к Готфриду ездил, предложил ему даже суда, чтобы по Лабе подняться и встретить Каролинга неподалеку от Хаммабурга. Это было бы лучшим походом всего его царствования.
– Но полки-то ихние на нашей границе стоят, не на саксонской. Знать, Скьелдунг желает отсюда нас защитить. С этого берега к Лабе подойти и не дать Карлу переправиться. Так?
– Он-то желает. Только желаем ли мы? У данов армия большая. Если Готфрид через Саксонию пойдет, кормиться будет за счет саксов. Знаете, что такое кормление армии? Ни одной целой деревеньки за спиной не оставляют. А если пойдет с нашей стороны, кто его кормить будет? Боярская дума возьмет это на себя?