— Вор! Вот как ты отплатил мне за добро и доверие! — гневно взревел лекарь и швырнул Адера на землю с такой силой, что юноша прокатился до дальней стены амбара. Он не успел отдышаться, а старик снова оказался рядом с ним, схватил за плечо и оторвал от земли. Адер был охвачен болью и смятением: лекарь был стар и немощен. Как же дряхлый старик мог так легко поднимать его? Наверное, это была иллюзия. Бред, вызванный ударом по голове. Адер только успел подумать об этом, как старик во второй раз швырнул его на землю и принялся бить и пинать ногами. Удары были поразительно сильными. Боль пульсировала в голове Адера. Он был уверен, что вот-вот лишится чувств. Как в бреду, он почувствовал, что его поднимают и несут, — почувствовал по движению воздуха. Затем они помчались на большой скорости — явно верхом на коне, но даже могучий жеребец старика не был способен скакать так быстро. Адер мысленно твердил себе: «Это обман. Просто старик опоил меня каким-то зельем во сне». Уж слишком все было страшно, чтобы быть правдой.
Не выходя из оцепенения, Адер почувствовал, как утихает свист ветра и они со стариком обретают свой истинный вес. Затем к нему возвратились запахи: сырая затхлость башни, ароматы сгоревших трав и противная вонь серы. Он скорчился в клубок от страха. Упав на пол, приоткрыл глаза и с ужасом увидел, что он и впрямь в башне. Вернулся в свою тюрьму.
Старик подошел к нему. Он изменился. Возможно, это была игра света или обман зрения, но он выглядел высоким и устрашающим, совсем не похожим на старенького лекаря. Рука старика потянулась за кочергой. Потом он наклонился и взял рваное одеяло с соломенной лежанки Адера. Медленно и плавно он обернул кочергу одеялом и шагнул к нему.
Адер не спускал глаз с поднимающейся руки старика, но в тот момент, когда кочерга опустилась, он отвел глаза. Одеяло притупило удар, и железная палка не сломала костей юноши. Но таких жутких ударов прежде ему никто никогда не наносил. С этим кошмаром никак не могли сравниться отцовские пинки и затрещины, удары розгами и кожаным ремнем. Кочерга сдавливала мышцы и разбивала плоть и наконец добиралась до кости. Старик бил и бил его кочергой — по спине, плечам, ягодицам. Адер катался по полу, пытаясь увернуться от ударов, но орудие пытки вновь и вновь находило его, било по ребрам, животу, ногам. Вскоре Адер перестал ощущать боль. Он уже не двигался и даже не морщился, хотя удары продолжали сыпаться на его тело. А дышать все еще было больно. С каждым вдохом бока Адера словно бы лизали языки ослепительно-белого пламени, а внутренности будто поливали крутым кипятком. Он умирал. Старик решил забить его до смерти.
— Я мог бы отрубить тебе руку, понимаешь? Таково наказание за воровство. Но на кой черт ты мне будешь нужен однорукий? — Старик выпрямился и швырнул кочергу на пол. — Может, я и отрублю тебе руку потом, когда срок твоего служения истечет, чтобы все знали, каков ты. А может, не отпущу тебя и тогда, когда минует семь лет. Может, продержу тебя еще семь лет — в наказание за твое преступление. Как ты вообще мог подумать, что можешь уйти от меня? Как ты мог похитить то, что принадлежит мне?
Адер почти не слушал его слова. Он решил, что старик бредит, думая, что после таких побоев его слуга может выжить. Какие там еще семь лет — он до рассвета-то не дотянет. Горячая жидкость растекалась по кишкам Адера, поднималась к его глотке, выливалась в рот. Кровь лилась с его губ на дощатый пол, к ногам старика темным ручейком. Кровь изливалась из всех отверстий в теле Адера.
Адер моргнул. Старик перестал говорить. Он уставился на него пристальным взглядом и, согнув ноги в коленях, начал красться к Адеру, как кралась бы змея или ящерица. Оказавшись совсем близко, старик вдруг открыл рот и высунул язык. Потом протянул руку и одним костлявым пальцем прикоснулся к крови, текшей изо рта Адера. Провел окровавленным пальцем по своему языку, и с его губ слетел еле слышный блаженный вздох. В это мгновение Адер лишился чувств и порадовался этому. Но все же он успел запомнить еще кое-что: пальцы старика, гладящие его щеку и треплющие мокрые от пота волосы.
Утром Адера увидела Маргарита. Вид его был ужасен. Он обделался, его одежда пропиталась кровью насквозь и не отлипала от пола. Служанке пришлось отмачивать тряпье в теплой воде. Только так ей удалось размочить кровь.
Несколько дней Адер пролежал без сознания на соломенной лежанке, а когда очнулся, увидел, что вся его кожа покрыта громадными кровоподтеками — черными и лиловыми. Краешки синяков едва-едва начали желтеть и зеленеть. Кожа была горячая, к ней было больно прикасаться. Но все же Маргарите каким-то образом удалось вымыть Адера и надеть на него чистую полотняную ночную рубаху.
Адер то приходил в себя, то погружался в забытье. Бессвязные мысли метались в его голове. В самые кошмарные из сумеречных минут полусознания ему казалось, что к нему кто-то прикасается, что кто-то проводит пальцами по его щекам и губам. В другие моменты ему чудилось, что его переворачивают на живот и задирают рубаху. Последнее было более или менее объяснимо: Маргарита его обмывала, потому что он не мог подняться и сходить на горшок. У Адера не было сил ни шевелиться, ни сопротивляться.
Первым из чувств к нему вернулось обоняние, но запахи Адер ощущал, как ни странно, ртом — как привкус на языке. У крови был привкус железа, у говяжьего жира — привкус кислоты. Однажды его глаза открылись. Через несколько мгновений он увидел все, что его окружало, более или менее четко и убедился в том, что не ослеп. Однако при этом он гораздо острее ощутил боль. Ныла грудь, урчало в животе, каждый вдох отдавался болью в переломанных ребрах. С болью вернулся голос. Он попытался сбросить одеяло и встать.
К нему бросилась Маргарита. Она пощупала лоб Адера, по очереди согнула его руки и ноги, чтобы проверить, не сломаны ли кости и сможет ли он передвигаться самостоятельно. Какой прок от работника, который лишился руки или ноги?
Она накормила Адера горячей похлебкой, а потом до вечера занималась своими делами, не обращая на него никакого внимания. Адеру оставалось одно: смотреть в потолок и отмечать течение времени по тому, как квадратик солнечного света перемещается по стене. Он лежал и считал часы до темноты, когда проснется старик. Его пробуждения Адер ждал со страхом. «Уж лучше мне было умереть в ту ночь, — думал он, — чем очнуться, будучи совершенно беспомощным. Долго ли я буду выздоравливать? На что я буду годен, когда кости срастутся? Может, стану горбуном или хромым калекой?» Но на лице вроде бы не осталось ни шишек, ни шрамов. Голову Адера старик пощадил. Если бы он ударил кочергой по голове, то раскроил бы ему череп.
Квадрат солнечного света угас, и, стало быть, день закончился. Адер знал, что вот-вот придет старик. Он решил притвориться спящим. Маргарита тоже почувствовала, что лекарь скоро поднимется из своего подземелья, и стала спешно готовиться ко сну. Старик поднялся по лестнице и не дал Маргарите лечь. Он схватил ее за руку, указал на ложе Адера и вопросительно посмотрел на служанку. Но Маргарита видела, как Адер закрыл глаза и притворился спящим, поэтому она только покачала головой, улеглась на солому и укрылась одеялом.