Я видел его издали. И описать не мог. Я зажмурил глаза. В памяти осталась только его фигура за рулем. С другой стороны автомобиля падал такой яркий свет, что мне был виден только его силуэт.
Вдруг у меня словно открылись глаза. Я встал и начал расхаживать взад-вперед. Возникла одна мысль. Голова того парня. Может, он был в шляпе. Или так казалось из-за прически, какую он носил?
Я действительно это вспомнил или вообразил, что видел? Может, вообразил. А может, нет. Сообщить в полицию?
Я решил, прежде чем что-то предпринять, какое-то время выждать, чтобы идея конкретизировалась. Мне не хотелось выглядеть дураком.
Среда в Замке Терзиса прошла не так ужасно, как вторник, но не многим лучше.
Накануне наша шестерка провела в Замке Терзиса около часа, работая на совесть. Шесть человеко-часов. И чего мы достигли за это время? Выведенная из строя телефонная сеть, забитый мусоросборник и грандиозный хаос. Входя в ворота, я не был на седьмом небе от счастья.
У двери меня уже ждали Ришель, Санни, Лиз и Элмо. Я очень обрадовался, что среди них не было Тома. Но как только я собрался вставить ключ в замок, он выскочил из кустов с диким воплем.
— У-у-у!
Придя в себя после испуга, я увидел, что они все хохочут, согнувшись в три погибели.
— Очень смешно, — холодно заметил я. — Скажите, когда отсмеетесь.
— Ты забыл проверить кусты, Ник, — усмехнулся Том. — Нехорошо, нехорошо.
— Том, я увидел там тебя, — солгал я.
— Не забудь вынуть ключ из замка, — напомнил он.
— Спасибо, Том. Я постараюсь.
Я сразу отключил сигнализацию. Пока все хорошо. Вставил ключ в замок с внутренней стороны двери. Пока и дальше все было в порядке.
Я поручил Санни и Тому вымыть мраморный пол. Со вчерашнего дня вода почти высохла, но местами блестели лужи, особенно вокруг бассейна, а пятна и полосы виднелись повсюду. Элмо отправился кормить птиц. Лиз снова вытирала пыль. Ришель побрела к оранжерее. А я пошел на кухню покормить рыб и проверить телефон и мусоросборник.
Телефон по-прежнему не работал. Я посмотрел на свои часы. Скоро должен прийти мастер. Хоть эта проблема будет решена. Интересно, сколько это может стоить.
Я покормил рыб. Они выглядели вроде нормально. По крайней мере, ни одна не плавала брюхом кверху. Но у меня было предчувствие, что это только вопрос времени.
Потом я взялся за мусоросборник. Отрезал шарф Тома, потом повернул краны и, скрестив пальцы, нажал на кнопку.
Раздался напряженный рев работающего на пределе мотора, потом он вдруг перешел в обнадеживающе-энергичное жужжание. Последние обрывки шерсти исчезли. Кажется, все в порядке. Слава Богу!
Я бросил конец шарфа в контейнер под раковиной и заморгал. Там были наши вчерашние банки из-под колы. А из-под них торчали обрывки обертки от шоколадного печенья. Я вытащил их. Том, подумал я раздраженно, открыл печенье и съел вчера, пока был на кухне, думая, что ему это сойдет с рук.
Я со злостью открыл дверцу холодильника. Там было достаточно признаков, что Том основательно поработал челюстями. Упаковка сыра оставлена открытой и сыр обветрился. Недоеденный перец. И пустое место там, где стояли последние банки кока-колы.
— Ник! — Голос Ришель прервал мои злые мысли. Я поднял глаза и увидел ее возле бассейна с рыбами.
— Что еще?
— Одна орхидея, кажется, вянет.
— Орхидея миссис Бигиббум из Куктау-на? — устало спросил я. Я не удивился, услышав это. Почему-то я ожидал несчастий в этом доме.
— Нет, другая. Пойди посмотри.
Я поспешил к ней и, зацепившись за ступеньку между кухней и столовой, чуть не упал в бассейн с рыбами — уже во второй раз за два дня.
— С тобой все в порядке? — спросила она. — У тебя странный взгляд. Ты падаешь, спотыкаясь о собственные ноги? Это работа Тома.
— Ступенька, — буркнул я. — На дурацком месте.
Она подняла брови и пошла впереди меня в гостиную.
Орхидея, которую она мне показала, была больна, это уж точно. Листья свисали через край горшка, а цветы завяли и съежились.
— Вероятно, вчера залили. Когда ты облил меня, — назидательно сказала Ришель. — Лучше от нее избавиться, пока Терзисы не вернулись.
— Ты шутишь? Они знают каждый цветок в доме.
— Надо что-то делать. Если это болезнь, то могут заразиться остальные орхидеи, как говорила миссис Бигиббум.
Я закрыл лицо руками.
— Что случилось на этот раз? — спросила Лиз, заходя в оранжерею. Она втянула голову в плечи и потянула носом. — Здесь жарко, — заметила она. — Жарко и влажно. И странно пахнет.
Я показал на больную орхидею.
— Думаю, это она, — сказал я. — У нее лихорадка или сыпь, какая-нибудь орхидейная инфекция.
— Нам лучше отнести ее к миссис Виста. Может, она сумеет ее вылечить, — предложила Лиз.
Слабый огонек надежды затеплился у меня в груди.
— Ты думаешь?
— Попытаться стоит. — С этими словами Лиз взяла у меня из рук орхидею и отнесла к парадной двери, чтобы не забыть, когда мы будем уходить.
— У кого-то грязная обувь, — сказала она, вернувшись. И показала на коричневое пятно грязи на одном из белых ковриков в гостиной.
— Том!
Он был первым подозреваемым. Он мог испачкать ботинки, когда прятался в кустах. Конечно, он от этого отпирался. Так же, как от того, что съел шоколадное печенье, сыр и перец. Но я знал, что все это пустой треп, и сказал ему об этом.
— Оставь меня в покое, Контеллис!
Он весь порозовел и надулся, как ребенок.
Что-то было в Томе такое противное. В этих его пластинках на зубах, и в длинных худых руках и ногах, в дурацкой одежде, в серо-голубых глазах, в растрепанных волосах — и это что-то кричало: «Убей! Убей! Убей!»
Разумеется, кричало мне. Мне же просто захотелось придушить его раз и навсегда.
Подавив это искушение, я сорвался с места. В шкафу в прачечной стоял баллон аэрозоля. «Последнее слово в чистке ковров», гласила этикетка.
Там говорилось, что это средство для удаления трудновыводимых пятен с ковров. Все, что нужно сделать, это только распылить средство и ждать. Я вышел из столовой, опрыскал грязное пятно и стал ждать. И ждал. И ждал. Но ничего не произошло.
Когда я счистил средство, все то же пятно по-прежнему кололо мне глаза, предлагая испробовать последнее средство.
Я отшвырнул баллон и сказал свое собственное последнее слово о чистке ковров — повторить которое не могу.
С миссис Терзис, думаю, случился бы удар, если бы она увидела свою великолепную гостиную сейчас. Повсюду вода и грязные разводы. Грязь на одном из ее ковриков. Ее вышитая подушка мокрая и мятая. Одна из ее орхидей загибается у входной двери.