А дело было так. С утра я уже чувствовала себя раздражённой и заведённой, а тут, как назло, ещё и с клиентами не повезло. Последнее время к нам приходят в основном два вида клиентов. И те и другие — модники. Первые — мальчики и девочки, которые приходят к Мурзиле, чтобы зашить уши, разрезанные пару лет назад под тоннели. Это модники вчерашнего дня. Вторые — девочки, вчерашние школьницы, которые хотят сделать себе татуировки в виде слов на запястьях или на внутренней стороне пальцев. Насмотрелись на каких-то фейковых звёзд в журналах да по «М-tv». По-моему, совершенно тупая тема — больно, некрасиво и на всю жизнь. А им же ещё на работу устраиваться. Все легенды про полное выведение тату — полная туфта. Всяко останется мутная фигня на память о детской глупости. Оно им надо? Раньше мода была более гуманна к своим жертвам — им кололи звёздочки на лопатках, шее и спине. А тут пальцы. Обычно таких лихих девок отговаривают сами мастера. Отговаривают с переменным успехом. Но сегодня они были заняты, и мне пришлось убеждать самой двух подружек из Минска. Белоруски, обе миленькие и светленькие, сначала долго жаловались на усатого батьку, нищету и очередной финансовый кризис на родине, а потом стали показывать мне свои красивые руки, которые собирались уродовать. Кризис кризисом, а деньги на тату накопили. С большим трудом мне удалось убедить их подумать и прийти завтра. Уходили они грустные и задумчивые. Надеюсь, что не в другой салон.
Не успела я остыть от спора с белорусками, как ко мне завалился следующий персонаж. На вид совершенно стандартная девушка альтернативного толка, афрокосички с синими шнурами, кеды, футболка «ГринДэй», открытая располагающая улыбка. Какие, кажется, с ней могут быть проблемы? Пришла к Мурзиле на интимный пирсинг. Пока Мурза не подошла, девица решила поделиться со мной своими гнусными сомнениями. Мол, «типа я вижу, что ты своя в доску, пролей мне, плиз, свет на ориентацию Мурзилы, а то она какая-то стрёмная, бритоголовая, без косметики, вдруг она лесби, не хочу я тогда к ней, я их породу на дух не переношу, бе-е-е». Такой вот замечательный заход.
Смотрю я на неё и думаю, а не заехать ли ей по наглой роже. Обидно стало сразу за всех: и за Мурзилу, и за Риту, которую никто никогда внешне за лесбиянку не примет, и за себя, и за ханжу эту альтернативную. Ничего в мире не меняется! Сидит рядом со мной такая вроде вся современная и продвинутая девица с плеером в ушах, откуда правильная музыка звучит, и толкает такую вот жлобскую гомофобскую телегу. А значит, в голове у неё под афрокосмами всё те же дремучие предрассудки, что и у моей интеллигентной бабушки, которая, с тех пор как я уехала к Рите, со мной не общается. Как у папиной Светки, с которой я подралась из-за её гадких слов про Ритку. Менять партнёров, изменять, врать, мучить друг друга — нормально, а жить с любимым человеком твоего пола — бе-е-е! Ну, я и послала девку на три буквы, сказала, что Мурза — лесби и спит и видит, как бы воткнуть ей что-нибудь в сокровище между её кривых ног. Девица, не ожидавшая такой бури, трусливо сбежала, на выходе обозвав меня «сукой ненормальной психованной» и одновременно в дверях столкнувшись с упругими грудями недоумевающей Мурзилы. Девица ойкнула и пулей вылетела из салона.
Вот тут-то я и получила на орехи от бритой подруги. Выслушала от обычно тактичной Мурзы целую обвинительную речь, несмотря на то что я ей всё правдиво рассказала. Я и клиентов отпугиваю. И совсем себя в руках не держу. На всех кидаюсь, как злая собака. И вообще мне нужно мужичка для здоровья завести. Что я дохлая и раздражительная из-за Риты. Что я не лесбиянка, а просто использую Риту, что мерзко! Что хотя Мурзила и не жалует чопорную королеву Ритуал, но ей её жалко. И Дэна жалко, потому что она видит, как он исстрадался по мне. Что я мерзкая вредная пигалица, которая купается в своём горе и вечно учит всех жить. Что мне пора становиться взрослой и ответственной и прекращать держаться за свои воспоминания. Что мне пора жить настоящим и по-настоящему. И перестать мучить Дэна.
До слёз меня довела. Но я не стала опускаться до её уровня. Тем более что на шум вышел Дэн, готовый нас разнимать. Я только сказала Мурзе, что ей тоже неплохо было бы подобреть. Что мужичок ей, видимо, не очень помогает, а вот Гусёны точно помогут, так что ей прямая дорога за благостью в Москву. Хорошо, что пришёл чувак ставить имплант, и Мурзила с ним гордо удалилась к себе.
Конечно, она права. Я стала очень злая. Мне тоже нужно съездить к Гусёнам. ЕТ в сердце, жара, тупые клиенты, ещё приходится постоянно давить в себе мысли о свистуне с крыши. Меня всё вокруг бесит. Особенно последнее время бесят восточные лица вокруг. Они везде — на улице, в транспорте, в роддомах, за прилавком в каждом магазине. Я в Питере или в Бухаре? Они чужие, дикие, не такие, как я. Я боюсь их. Боюсь, как сначала все боялись гусенищ. Но ещё больше я боюсь таких мыслей и своих чувств по отношению к ним. Боюсь стать ксенофобкой. Поделилась вчера своей тревогой с Ритой. Моя мудрая королева сразу меня успокоила:
— Всё нормально, Кити. Раз тебя беспокоят такие мысли, значит, ты нормальная. Не парься про ксенофобию. Это генетический код, защищающий сообщества людей от чужаков, Муравьёв от жуков. Если бы не он, и народов, и культур национальных никаких бы не было. Точно так же, как, если бы не существовало страха и неприязни по отношению к сексуальным меньшинствам, люди рисковали бы вымереть. Идиосинкразия на клеточном уровне, дающая возможность виду выжить, — она сильнее разума и демократических лозунгов. Главное, чтобы человеческое уравновешивало животное в тебе. Бойся крайностей и не парься.
Вот какая Ритка умная. А я, получается, ничем не лучше, чем девица, которую я сегодня за гомофобство из салона выгнала.
Вот такой непростой у меня выдался денёк, а теперь мы лежим на кровати, абсолютно голые, с ноутбуком перед носами — и смотрим на «YouTube» ролики с гусеницами. У Ритки молочно-белая кожа, и её длинное тело почти сливается с белой простынёй. Только крашенные в чёрный цвет ногти, чёрная грива волос и чёрный каменный анкх на чёрном шнуре висит на длинной шее. Белая на белом. Это потому, что она совсем не загорает, таскается вечно в своих длиннющих платьях, даже в жарищу. Чего с неё возьмёшь — королева! Или, как говорит Малыш, куролева. Мы валяемся на плоских пузах, задрав розовые пятки к потолку, и беседуем. Большой прогресс. Вчера Рита со мной совсем не разговаривала. Сегодня снизошла, но вся на пафосе и общается исключительно в саркастическом ключе. Умничает и выделывается. А я умело поддерживаю разговор.
— Вон как жрут! Смотри, смотри, Кит! Отвратительное зрелище. Смотреть перед едой тем, кто хочет похудеть! Мир окончательно сбрендил. Все счастливы оттого, что могут покормить жирных гусениц, которые уже стали в два раза толще и, похоже, на этом не остановятся. А дети в Африке продолжают умирать от голода! Жирные гусеницы гадят на площадях, а людишки умиляются и несут им ещё больше жратвы. Скоро пища кончится, и добрые люди понесут им своих детей, а потом красивых девственниц! Готовься, Кит!
Далась ей моя формальная девственность! Хотя в том-то и проблема, что не далась, и поэтому бесит Ритку. Впрямую мы это никогда не обсуждали, как, впрочем, и всё, что касается нашего интима. Табу есть табу. Но всякими намёками Рита меня достала. Мы с ней вроде как обговорили однажды, в шутку, что она не станет моим первым парнем, потому что мне не стать её первой девушкой. Формулировка сомнительная, как и наши отношения в целом. Да и шутили мы так, когда ещё я и с Егором-то не была знакома. Из Ритки всю дорогу лезет скрытое недовольство. Ведь её красивым женским телом правят мужские собственнические инстинкты. Рита и сама не знает, зачем ей лишать меня тонкой символической грани между девушкой и женщиной, ведь её постельным радостям она совсем не мешает. А я знаю. Она подсознательно хочет быть первой, и самое главное, что она не хочет, чтобы победа досталась кому-то другому. Исключительно мужское качество. Моя почётная виргинность и так злит её постоянно, а сейчас она чувствует, что во мне происходят таинственные перемены, и беспокоится сильнее обычного. Почуяла конкурента своей белоснежной кожей.