— Сегодня у нас замечательный день, — сказала старшая послушница.
Она была еще молода, и, если не обращать внимания на шрам, тянувшийся от глаза к щеке, ее можно было бы назвать миловидной. Девушки исподтишка потешались над внешним дефектом госпожи Криссы, а Киннитан не хватало духу спросить, откуда он появился.
— Невероятно замечательный день, — повторила Крисса. — Но ты выглядишь не очень счастливой, дитя мое. Отчего?
— Вовсе нет, госпожа. — Киннитан затаила дыхание. Она удивилась и даже немного испугалась, поняв, что ее необычное настроение отразилось на лице. — Я самая счастливая девушка в мире. Ведь мне повезло попасть сюда и стать сестрой Улья.
Кажется, старшая послушница не очень-то поверила, но все равно одобрительно кивнула.
— Все верно. Девушек, желающих оказаться на твоем месте, наверное, больше, чем песчинок на морском берегу. А тебе особенно повезло — к тебе благоволит ее преосвященство Раган. Иначе девушку твоего… Иначе тебя могли и не выбрать из огромного числа достойных кандидатов. — Крисса погладила Киннитан по руке. — Конечно, это благодаря твоему бойкому языку, хотя, по моему мнению, тебе следует научиться сдерживать себя. Мне кажется, ее преосвященство надеется, что в один прекрасный день ты станешь старшей послушницей, а это великая честь. — Крисса кивнула, будто давая понять, что так было и с ней: тяжкий труд и счастливая судьба. — Но столь высокое призвание требует отказа от семьи и друзей, а это весьма нелегко. Я помню, как трудно мне далось такое решение.
Киннитан хотелось расспросить досточтимую загадочную госпожу Криссу о ее детстве и о жизни до храма. Но сетка, отделявшая ульи, вдруг всколыхнулась от сквозняка. На сетке сидели сотни пчел, и колебание было совсем слабым, однако вслед за сквозняком в большом зале послышались шаги. Страх и волнение заставили старшую послушницу и ее молодых помощниц выпрямиться и повернуться к дверям. Там, воздев руки к небу, появилась верховная жрица.
— Молитесь высочайшему, — выдохнула Крисса. — Он уже здесь!
Киннитан опустилась на колени рядом со старшей послушницей. Звук шагов по полированным каменным плитам пола становился все громче, и в зале появились солдаты — у каждого на поясе висел изогнутый меч, а на плече красовалась длинная труба с раструбом из отполированной до блеска и покрытой узорами стали. Это были «леопарды» автарка: только им дозволялось носить черные, отделанные золотом доспехи. Как странно: Киннитан никогда не думала, что здесь, в главной галерее Улья, она увидит мужчин, тем более — вооруженных мушкетами воинов. Вслед за ними появились служители Нушаша в праздничных одеждах, а затем еще один отряд солдат. Эти были попроще «леопардов», но вид все-таки имели устрашающий: они держали в руках длинные копья и мечи.
Наконец топот и шаги утихли. Киннитан исподтишка взглянула на Криссу: на лице старшей послушницы было написано волнение, даже ликование.
Воины внесли просторный деревянный паланкин, украшенный золотом и закрытый тяжелыми занавесками с вышитым летящим соколом — гербом царствующей семьи. Паланкин опустили у дверей, и один из воинов откинул занавески. Киннитан почувствовала, как все женщины — несколько десятков — затаили дыхание. Из тени паланкина появилось лицо.
Киннитан сглотнула, и это простое движение далось ей с большим трудом. Правитель оказался уродом.
«Ну не совсем уродом», — решила она, взглянув на него еще раз.
Молодой человек в паланкине был сгорбленным, жалким, похожим на старика, с чересчур большой для его хилого тела головой. Он заморгал, огляделся по сторонам, словно человек, спросонья открывший не ту дверь, потом отодвинулся обратно в темноту своего отгороженного занавесками убежища.
Киннитан еще не отошла от изумления, когда «леопарды» сняли с плеч ружья, подняли их вверх и с грохотом опустили на плиты пола — бум! бум! Ей показалось, что прозвучали выстрелы, а некоторые из сестер Улья даже вскрикнули от неожиданности и страха.
Как только звуки смолкли, появились еще шесть солдат в черно-золотых доспехах, и только потом в галерею вошел человек не менее странный, чем тот, что сидел в носилках.
Слишком длинная шея и вытянутое лицо придавали его облику весьма диковинный вид. Необычной была и его манера по-паучьи сгибать пальцы, поднимая руки вверх. Худое смуглое лицо под высокой куполообразной короной ничем особенно не выделялось; правда, длинный подбородок и костистый нос с горбинкой, вроде клюва сокола, не вязались с его молодостью. У него была небольшая аккуратная черная борода, глаза же, зорко осматривающие комнату, казались огромными и блестящими. Несколько жрецов Нушаша вышли вперед и начали петь и размахивать кадильницами, наполняя воздух вокруг высокого молодого человека дымом курений.
— Кто это? — спросила Киннитан под прикрытием шума, производимого священниками.
Крисса была изумлена тем, что девушка решилась заговорить, пусть даже ее и не было слышно за голосами жрецов.
— Это же правитель, глупая! — ответила она.
Ну конечно, этот подходил на роль правителя куда больше — в нем, несомненно, ощущались сила и властность.
— Но кто же тогда тот, в паланкине?
— Это его наследник, скотарк. А теперь молчи. Киннитан почувствовала себя полной дурой. Отец говорил ей, что скотарк, официальный наследник автарка, нездоров. Но она начисто забыла про это и уж никак не ожидала, что он болен так сильно. А если учесть, что жизнь и власть самого автарка зависят от здоровья и процветания скотарка — так гласит древнее ксиссианское поверье, — Киннитан не могла не удивиться тому, что автарк выбрал наследником столь слабого человека.
«Это ничего не значит», — напомнила она себе.
Ведь они неизмеримо выше Киннитан. И все, что происходило в высочайшем доме, так же далеко от ее жизни, как звезды на небе.
— Где госпожа храма? — Голос повелителя был высоким, но твердым. Он звенел в огромном помещении как серебряный колокольчик.
Верховная жрица Раган вышла вперед, склонив голову. Ее стремительная походка вдруг превратилась в осторожную поступь испуганного зверя. Именно это, а не солдаты и священники, заставило Киннитан в полной мере осознать, что она находится в присутствии высшего существа ужасающей силы: прежде Раган никогда никому не кланялась.
— Твоя слава отбрасывает свет на каждого из нас, о повелитель Поднебесья, — заговорила Раган, и голос ее чуть-чуть дрожал. — Улей приветствует тебя, а пчелы радуются твоему присутствию. Мать Мадри готова предложить тебе всю мудрость, которую могут даровать священные пчелы Нушаша. Она молит о твоем милостивом снисхождении, Бесценный. Она слишком стара, ей тяжело долго находиться на сквозняке в храме.
На хищном лице автарка промелькнуло выражение, более всего похожее на самодовольство.
— Старая Мадри оказывает мне слишком много чести, — ответил он. — Видите ли, я пришел не за тем, чтобы выслушивать оракула. И от пчел мне ничего не нужно.
Даже окруженные сотней вооруженных солдат, сестры Улья не сдержали возгласа удивления. В некоторых голосах даже звучал упрек: прийти в храм и не посоветоваться с пчелами?…