Его товарищ что-то тихо, но увлеченно напевал на языке, которого Вансен никогда не слышал.
Наконец Дайер замолчал. Он ехал позади Вансена и уже не отвечал ни на какие вопросы. Капитан тоже перестал разговаривать. Темнело, и Вансен больше не видел, с какой стороны мох растет гуще. Он вообще с трудом различал силуэты деревьев. Голоса ветра проникали глубоко в его голову, умоляли о чем-то, нашептывали, напевали мелодии и мешали думать. Кусты ежевики цеплялись за копыта лошадей и заставляли их двигаться все медленнее.
— Они идут, — объявил Дайер испуганным голосом. — Они двинулись в поход.
Феррас Вансен не стал спрашивать, что имеет в виду Коллум. Он и сам почувствовал, что воздух становится плотнее, а тьма сгущается. Теперь бессловесная песня ветра наполнялась радостью победы, но самих голосов пока не было слышно — они эхом отдавались где-то внутри головы.
Вдруг лошадь Вансена встала на дыбы и заржала. От неожиданности он вылетел из седла и рухнул на землю. Лошадь побежала прочь, продираясь сквозь заросли и всхрапывая от страха. Вансен не сразу поднялся на ноги, но чья-то рука подхватила его. Это был Коллум Дайер, чья лошадь тоже вырвалась. Лицо гвардейца светилось от радости, хотя ему было так же страшно, как Вансену. Этот страх заставил капитана броситься на землю и зарыться головой в мягкий мох.
— Сейчас, — сказал Дайер. — Сейчас.
Вансен поднял голову и вдруг увидел дорогу, которую они безуспешно искали уже много часов. Она петляла среди деревьев совсем близко. Вдоль нее клубился туман, а в тумане шевелились какие-то существа. Одни были высотой с дерево, другие — невероятно широкие, приземистые и мощные. Были там и такие, кого не с кем сравнить, или такие, что выглядели не пугающе, но странно: они напоминали людей, расплывающихся в тумане и неправдоподобно красивых. Всадники держались в седлах высоко и прямо, лошади били копытами, источая жар. У многих в руках были копья, сверкавшие, словно лед на солнце. На копьях развевались знамена — серебристые и болотно-зеленые с золотым отливом.
Мимо двух гвардейцев следовала армия: сотни или тысячи всадников и пехотинцев. Какие-то из них даже летели — так, по крайней мере, казалось: множество теней колыхались и парили над огромным войском, блестели в лунном свете, словно рыбья чешуя. Каждый звук от движения несметного числа копыт, ног, лап или когтей эхом отдавался во всем теле Вансена, хотя армия двигалась абсолютно бесшумно. И лишь голос ветра становился все громче, будто приветствовал войско.
Как долго он грезил, словно во сне? Вансен не представлял, сколько времени он простоял неподвижно, наблюдая за шествием, пораженный и околдованный луной, не способный сдвинуться с места. Когда армия прошла, дорога опустела. Остались лишь клочья тумана.
— Нам нужно… идти за ними, — выговорил Вансен. Оказалось, что подбирать слова и произносить их — очень нелегкое занятие. — Они направляются на юг. В земли людей. Мы пойдем за ними, к солнцу.
— Земли людей исчезнут.
Вансен оглянулся и увидел, что глаза Дайера закрыты, словно за веками он прячет воспоминания, желая сохранить их навеки. Коллума сотрясала дрожь. Он походил на человека, сброшенного с горы богов — разбившегося, но торжествующего.
— Солнце больше не вернется, — прошептал Дайер. — Тени наступают.
ПУТЬ ГОЛУБОЙ СВИНЬИ
Назад, назад, от перьев к чешуе,
От чешуи к камню, от камня к туману.
Дождь — служитель безымянного.
Из «Оракулов падающих костей»
Над Кул-на-Кваром высилась башня, название которой означает «Облачные духи», или «Духи в облаках», или даже «Что думают облака». Невозможно передать все смыслы на человеческом языке. Именно в эту башню обычно отправлялся король Иннир в поисках настоящей тишины.
Башня была не самой высокой в Кул-на-Кваре — еще одна, словно вскинутое копье, взметнулась над огромным замком. Но ее изящный шпиль называли просто Высоким местом. История башни Облачных духов терялась в глубине веков, во временах, известных как Кричащие годы. Даже те, кто принадлежал к племени кваров, избегали ее и старались не поднимать взгляд на окутанную туманом иглу.
Иннир дин'ат сен-Кин, повелитель ветров и мыслей, сидел на обычном своем месте у окна в одной из верхних комнат башни. Его ветхие одежды слегка шевелил ветер, но сам он застыл без движения. Был разгар дня — по крайней мере, по меркам Кул-на-Квара: как обычно, серое небо без солнца, но ветер слегка разогнал туман. Стройный человек стоял в дверях, разглядывая крыши огромного замка. Они блестели после утреннего дождя, переливаясь оттенками серого и черного. Человек терпеливо ждал, когда Иннир обратит на него внимание.
Он был очень терпелив: прошло не меньше часа, прежде чем слепой король пошевелился и повернул голову.
— Харсар? — спросил он. — Нужно было окликнуть меня, друг.
— Вид из окна очень успокаивает.
— Согласен. — Иннир изобразил пальцами жест, означающий благодарность за мелкую услугу. — Все утро я сдерживал страсти, разгоравшиеся на собрании, и выслушивал споры о Стеклянном договоре. Я мечтал о том, как приду сюда, в тишину, буду наслаждаться легким ветерком с М'ааренола. — Король поднял руки и прикоснулся к своим глазам, потом еще раз и еще, словно выполнял ритуал. — Я до сих пор помню, что видел в тот день, когда потерял зрение.
— Ничего не изменилось, господин.
— Все изменилось. Но к делу. Ты так долго ждал меня, Харсар-со. Сомневаюсь, что ты пришел сюда полюбоваться видом из окна.
Харсар слегка склонил безволосую голову. Советник короля принадлежал к племени Каменного Кольца — очень подвижному народу небольшого роста. По меркам своего племени Харсар был высоким. Когда он подошел к Инниру, чтобы помочь тому подняться, его голова оказалась почти на уровне плеча монарха.
— У меня для вас хорошая новость, господин, — сообщил он.
— Расскажи.
— Ясаммез и ее воинство перешли Границу.
— Так быстро?
— Вы же знаете, Ясаммез очень сильна. Она долгие годы ждала этого и готовилась.
— Да, так и было, — медленно кивнул король. — А мантия?
— Она у нее. По крайней мере, пока у нее. Но ученые Подземной библиотеки думают, что мантия не выдержит, если ее слишком сильно растянуть. Сейчас она распростерта везде, где побывала Ясаммез. Эти земли теперь наши. А когда мантия не сможет растягиваться дальше, Ясаммез пойдет вперед без нее, сжигая все огнем, вытаптывая и круша мечом. — Харсар, обычно сдержанный, не мог сейчас говорить спокойно. В его словах слышались ликование и торжество. — И куда бы она ни пришла, эти солнцепоклонники будут оплакивать своих мертвецов.
— Да, — отозвался Иннир и помолчал. — Да. Благодарю тебя за приятное известие, Харсар-со.
— Вы обрадовались куда меньше, чем я надеялся, господин. — Советник сам испугался своих слов и склонил голову: — Ах, простите мне мою неучтивость, сын Первого Камня. Я глупец.