Они решили изменить маршрут, потому что благоразумнее было избежать встречи с этим нечто, хотя бы для того, чтобы поберечь нервы. Нил расширялся в этом месте, даже при ярком свете луны они не видели противоположный берег, поэтому, вместо того чтобы переплыть реку, им пришлось делать крюк по пустыне. Но этот маневр ничего не дал: под каким бы углом они ни поворачивали, источник неприятных ощущений всегда оставался впереди. Оно заполнило собой ночь, холодное, жуткое, неизбежное.
«Напоминает симуляцию предсмертных ощущений, — подумал Орландо, вспоминая те дни, когда он искал подобных развлечений, для того чтобы стать менее чувствительным. — Напоминает ощущения при ожидании, когда тебя поведут на казнь, а ты сознаешь свою полную беспомощность».
— Это та штука из Холодильника, — сказал он вслух. — Поджидает нас. Та, что ты назвал дьяволом, сущим дьяволом.
Фредерикс буркнул в ответ, что знает.
Орландо хотел только одного — позвать родителей и попросить их забрать его отсюда. Вообще, он скучал по маме. В другое время ему бы стало стыдно, но не сейчас. Ему очень нужно было, чтобы его обняли и сказали, что все будет хорошо. Однако Вивьен, которая находилась совсем рядом, в то же время была на другом краю вселенной. Как больно. Как больно.
А Фредерикс, шедший рядом, тоже страдал, пытаясь сдержать слезы. Он решил быть мужественным, как это обычно случается с глупыми мальчишками.
Они еще раз изменили направление и пошли обратно по своим собственным следам, которые, правда, почти замело песком, но теперь это было неважно. Над ними по-прежнему нависала угроза.
«Нам придется идти к нему, — вяло подумал Орландо, — У нас нет выбора».
Фредерикс потерял свою обычную невозмутимость: глаза округлились, взгляд как у животного на бойне.
— Я не хочу быть здесь, я не хочу быть здесь, — монотонно бормотал Фредерикс. — Я не хочу этого.
Орландо тронул друга за плечо, надеясь придать ему сил, но он сам был в отчаянии.
— Мы можем опять пойти туда. Откуда пришли. — Он снова пошел параллельно берегу. — Не важно, если мы опять окажемся в начале пути.
У Фредерикса не было сил спорить, он побрел за Орландо, низко опустив голову. Что-то тянуло их вперед, словно они были планеты и их засасывала черная дыра. На негнущихся ногах, едва удерживая равновесие, они продолжали идти, потому что не могли остановиться.
И только добравшись до конца подъема, они увидели это. У Орландо перехватило дыхание, словно его ударили в живот.
Вроде бы пугаться нечего. Храм раскинулся в песчаной долине, он был ярко освещен луной и окружен невысокими скалами, образующими широкое неровное кольцо. Вдоль всего фасада шли колонны, которые больше всего были похожи на мрачную ухмылку черепа в милю длиной. Хотя Орландо и Фредерикс стояли на возвышении и смотрели на храм сверху, из-за какого-то искажения перспективы казалось, что одновременно замок возвышается над ними, словно сама ночь свернулась под действием страшного притяжения храма.
Орландо никогда не приходилось видеть ничего столь мертвого и пустынного, как этот храм, столь холодного, покинутого и безжизненного. Но в то же время он знал, там что-то живет, они чувствовали его уже несколько часов, нечто настолько злобное, что даже от взгляда на его логово каждая клеточка тела Орландо, каждый нерв вопили — уноси отсюда ноги. Он знал, что убежать невозможно — любая дорога, которую они выберут, сделав крюк, приведет их сюда же. Но если бы не заклятие, которое накладывал храм, парализующее, лишающее воли, излучающее тоску, превращающее в камень, он бы все-таки бросился бежать и бежал бы, пока не упал, а потом бы полз, пока не остановилось сердце.
Они молчали не меньше минуты, и каждая секунда была наполнена борьбой с той силой, что неумолимо тянула их к замку.
— Да… Это очень нехорошее место, — придушенно сказал Фредерикс, горло его совсем пересохло. — Похуже, ч-чем в Холодильнике. О Господи, Орландо, я хочу… Пожалуйста, Господи, я хочу домой.
Орландо не отвечал: он знал, что сейчас ему понадобятся все силы. Он смотрел на свою ногу и при этом отклонился назад, сопротивляясь притяжению храма, а потом увидел, как его нога медленно отрывается от поверхности. Он сам как бы находился где-то очень далеко и наблюдал в мощный телескоп за происходящим на другой, далекой планете, поэтому ему было очень трудно управлять конечностью (нога почти не принадлежала ему). Он повернул ногу слегка в сторону и переставил ее, потом поднял другую и повторил маневр — трудоемкая, требующая концентрации операция. Каждая секунда сопротивления притяжению чрезвычайно выматывала силы.
Он отворачивался от храма шажками по два сантиметра, подняв налитую свинцом руку, взял руку Фредерикса, по которой словно проскочила искра энергии. Лицо Фредерикса стало мучительно сосредоточенным, он тоже начал поворачиваться мелкими шажками, отвоевывая каждый сантиметр. Когда храм исчез из виду, оказавшись у них за спиной, давление слегка уменьшилось, хотя храм не отпускал их, они чувствовали его каждым нервом. Орландо удалось сделать первый нормальный шаг прочь от долины, мышцы гудели, пот катил градом.
Он проковылял еще несколько метров, каждый шаг давался нечеловеческим усилием, словно он отрывал себя от жуткого растения, которое вцепилось множеством отростков в каждую клетку его организма. Позже, когда храм скрылся наполовину за барханом, Орландо почувствовал, что направление действия храма начинает меняться, словно гигантское строение и его аура потеряли цель. Теперь давление уравновесилось и стало одинаковым и спереди и сзади, однако Орландо не сомневался, что в каком бы направлении он ни пошел, и долина, и храм, и неизвестный его обитатель всегда окажутся перед ним. Орландо еле двигался, но, к своему удивлению, обнаружил, что у него открылось второе дыхание, о существовании которого он и не подозревал. Он рухнул на землю и принялся копать.
Фредерикс догнал его, опустился на песок и принялся помогать, делал он это неуклюже, чем напомнил Орландо животное, перенесшее удар молнии. Когда они вырыли яму сантиметров в шестьдесят в глубину, Орландо забрался в нее, Фредерикс вслед за ним. Они долго так лежали, пытаясь отдышаться.
— Нам не обойти эту штуковину, — заговорил Фредерикс, голос его был каким-то придушенным, словно ему сдавили грудную клетку. — Она все равно нас всосет. Она нас достанет.
Орландо не мог ни о чем думать. Все его силы ушли на прорыв и на рытье укрытия. Фредерикс, конечно, был прав, но Орландо не мог больше рассуждать об этом. Усталость давила не меньше, чем храм, только на этот раз не нужно было сопротивляться.
Сон был совершенно абсурдный, никакой логики.
Матово-черная пирамида уносилась ввысь, такая высокая, что ее вершина была не видна, такая широкая, что не видно конца. Темное небо, освещаемое лишь звездами, казалось светлым по сравнению с чернотой этой башни.
Он не мог оставаться здесь один, поэтому позвал жука, который обычно приходил во сне. Он боялся кричать громко, может быть, поэтому, сколько он ни звал, жук не появился. Но зато появился кто-то другой.