Два голографических младенца прошествовали по витрине, перебрасываясь «летуном» — игрушкой с постоянно изменяющейся намагниченностью, из-за чего ее становилось трудно удерживать между магнитными лопатками. «Но ведь я не призрак, — поняла Ольга. — Это фальшивые витринные дети — призраки. Дядюшка Джингл и его друзья — призраки. А я реальная личность, и я только что купила несколько дынь, чай и двенадцать пакетов собачьего корма. И меня ждут дела».
Не до конца в этом убедившись, но хотя бы набравшись сил, чтобы отойти от детского магазина, она пошла домой.
«Когда-нибудь я уже не смогу уйти, — подумала она. — Так и останусь стоять и смотреть через витрину, пока не наступит зима. Как Дюймовочка».
И Ольга задумалась, станет ли это плохим способом уйти из жизни.
— Мы еще вернемся и поможем принцессе Кошкозьяне, дети. Но сперва дядюшке Джинглу нужно, чтобы вы прогулялись вместе с ним в Игромир!
В ее наушниках раздались рефлекторные вопли восторга. Дядюшка Джингл прогнала неожиданно возникший мысленный образ — как она ведет своих подопечных по заснеженной железнодорожной станции к товарным вагонам без окон. Глупо так думать, ведь это всего лишь реклама, безобидная капиталистическая жадность. А если и не безобидная, то, несомненно, часть мира, в котором дети живут. Большая часть мира, в котором они живут. Во всяком случае, Ольге так иногда казалось.
— Мы еще споем песенку «Пойдем покупать», — сказала она, восхищенно разводя руки, — но сперва я хочу вас кое с кем познакомить. Ее зовут Покореженная Китт, и она новый член Клуба Пострадавших! Она очень умная и благоразумная, и она сама покажет вам, почему!
Дети (точнее, их онлайновые воплощения) восторженно запрыгали. «Клуб Пострадавших» был популярной серией игрушек, и все его отвратительные члены — Переломанный Кен, Безголовая Кэт и другие, еще менее привлекательные, — стали серьезными рекламными хитами. Скоро начнутся новые дополнительные эпизоды, и дядюшка Джингл отнюдь не дожидался их с нетерпением. Когда Покореженная Китт принялась объяснять, почему из нее фонтаном брызнет кровь, если ей оторвать конечности, наступило четыре часа, у дядюшки Джингла кончилась смена, и он перестал быть Ольгой Пирофски.
«…Или, точнее, я перестала быть дядюшкой Джинглом, — подумала она. — Иногда трудно вспомнить, кто из нас кто».
— Хорошее шоу, миз [9] П. — раздалось в наушниках. — С этого места их поведет Макдэниел.
— Передайте Роланду, что я сказала «сломать ногу». Но только пусть он не ломает ее перед этой группой, а то они могут ее вырвать, чтобы посмотреть, как фонтаном бьет кровь.
Техник рассмеялся и отключился. Ольга вынула шунт и тоже отключилась. Миша сидел в дальнем конце комнаты, слегка наклонив голову. Она пошевелила пальцами возле пола, и песик подошел, чтобы ему почесали белое пятнышко под челюстью.
В последнее время у нее не было рецидивов головной боли. За что она была благодарна судьбе. Но эти таинственные боли расщепили Ольгу, словно стали заостренным концом клина, вбитого в ядро ее личности. В последние несколько недель она все чаще и чаще ловила себя на том, что шоу ее раздражает, а его показушные и более коммерческие аспекты кажутся почти неотличимыми от убийств животных и рабов, которыми древние римляне приправляли свои развлечения. Однако шоу совершенно не изменилось. Изменилась Ольга: сделка, которую она однажды навязала себе, поверив, что радость работы с детьми перекрывает неодобрение содержимого шоу, начала разваливаться.
И даже хотя головных болей не было, она не могла их забыть, как не могла забыть поразившего ее в тот день откровения. Она рассказала об этом и своему новому врачу, и медикам из шоу, и все они заверили Ольгу, что в головных болях во время пребывания в онлайне нет ничего необычного. Они словно забыли, что всего за несколько недель до этого проверяли, нет ли у нее опухоли мозга. Врачи сказали, что она нашла общее звено и должна радоваться тому, что избавиться от проблемы очень легко. Миз Пирофски проводит слишком много времени в онлайне. И ей следует серьезно подумать об отпуске.
Разумеется, подтекст был очевиден: «Вы в любом случае становитесь для этого староватой, не так ли, Ольга? А дядюшка Джингл — персонаж для кого-нибудь помоложе, ведь нужно много носиться, петь и проявлять чрезмерные мультяшные эмоции. Разве вы не станете счастливее, предоставив это кому-нибудь другому?»
При иных обстоятельствах она могла бы задуматься об их возможной правоте. Но то не были «нормальные» головные боли. Не более нормальные, чем специализация Переломанного Кена — сломанная голень.
Ольга встала и побрела на кухню, не обращая внимания на покалывания в ногах после четырех часов сидения в кресле. Продукты так и остались в сумке на кухонном столе. Миша, который всегда был очень тверд насчет расписания кормежки, уже ждал возле ее ног. Она вздохнула и высыпала пакет корма в собачью миску.
Если врачи тебе не верят, то что делать дальше? Разумеется, она начала обзванивать знакомых, советоваться с другими врачами, обращалась в Гильдию интерактивных актеров. Попросила Роланда Макдэниела узнать у его друзей, ушедших на пенсию артистов, бывало ли у них нечто подобное. Она даже нарушила собственное правило не пользоваться Сетью в нерабочее время и начала читать статьи и монографии об отрицательных последствиях работы в Сети. Любезный молодой человек с факультета нейробиологии университета Макгилл ответил на ее запрос, прислав целый список возможных причин — не связанных на первый взгляд специальных исследований, которые могли пролить свет на ее проблему. Пока ни одна из позиций этого списка не оказалась полезной.
Она оставила Мишу, с хрустом уплетающего гранулы корма, вышла в другую комнату и прилегла на кушетку. Ее специальное кресло, оплетенное проводами не хуже электрического стула в тюрьме, стояло неподалеку, излучая молчаливый упрек. Надо искать дальше и больше — гораздо больше. Но она так устала…
Возможно, все они правы. Возможно, все дело в работе. И не исключено, что ей нужен просто длительный отпуск.
Она что-то буркнула, с трудом опустила ноги на пол и встала. В подобные дни Ольга ощущала каждый свой прожитый год. Она медленно подошла к креслу, уселась, подключилась и мгновенно оказалась на верхнем уровне своей системы. Компания снабдила ее наилучшим оборудованием. Честно говоря, жаль, что им пришлось отдать его человеку, которого так мало заботила современная машинерия.
Хлоя Афсани ответила не сразу. Когда ее изображение возникло, она вытирала с верхней губы сливочный сыр.
— О, извини, дорогая. Я прервала твой обед.
— Нет проблем, Ольга. Я сегодня поздно позавтракала, так что с голоду не умру.
— Точно? Надеюсь, я не очень загрузила тебя дополнительной работой.
Хлоя сейчас работала менеджером в сетевом отделе по проверке фактов — целом улье подключенных к Сети операторов, сидящих молчаливыми рядами. Когда Ольга пришла к Хлое попросить ее об услуге, это зрелище заставило ее, мягко говоря, понервничать. Попав когда-то в этот бизнес, Хлоя была ассистентом режиссера на шоу дядюшки Джингла, а Ольга стала ее «жилеткой» во время краха первого брака молодой женщины. Но даже несмотря на это, Ольга терпеть не могла просить об услуге: это всегда делало дружбу похожей на торговое соглашение.