Карты

Благодарности

Эта книга, так же как и предыдущая, посвящается нашим детям Коннору-Уильямсу и Девон-Бил.

За два года, прошедших после выхода в свет первой книги, дети подросли и стали еще более шумными, но они по-прежнему потрясающие. Я вздрагиваю от любви всякий раз, когда они визжат рядом.

Тому, кто пожелает увидать парад благодарностей во всей красе, следует обратиться к соответствующей странице «Марша теней». Во втором томе мало что изменилось.

Для тех, у кого нет под рукой первого тома:

Как и прежде, выражаю глубокую признательность моим редакторам Бетси Уолхайм и Шиле Гилберт, всем сотрудникам «DAW Books», моей жене Деборе-Бил и нашей помощнице Дине Чейвз, моему агенту Мэтту Байлеру, а также моим домашним животным и детям, благодаря которым каждый день моей жизни наполнен испытаниями и приключениями. (А разве можно было сделать хорошую работу без испытаний и приключений?)

Особая благодарность — теплой компании, что собирается на сайте Shadowmarch.com. Буду чрезвычайно рад, если вы к ней присоединитесь. Вам даже не придется выставлять выпивку, ведь это виртуальное сообщество.

Примечание автора

Для тех, кто хотел бы лучше разобраться в сути происходящих событий, в книге есть несколько карт, список персонажей, географических названий и прочие важные материалы.

Карты составлены после тщательной обработки рассказов путешественников и систематизации древних документов, пророчеств оракулов, предсмертных исповедей отшельников и старинных записей земельных сделок, найденных в сундучке на блошином рынке в Сиане. Создание алфавитных указателей, расположенных в конце книги, было делом сложным и трудоемким. Помни, читатель: многие умерли или, по крайней мере, потеряли зрение, а порой и научную репутацию, чтобы предоставить тебе эти сведения.

Пролог

Все в доме сбились с ног в поисках мальчика, и только его сестра знала, куда он спрятался.

— Что, испугался? — прошептала она, приближаясь. — Не бойся, это я.

Темные штаны и бархатный кафтан мальчика покрылись пылью, а пятна грязи на лице придавали ему сходство с печальным гоблином.

— Тетя Ланна и ее фрейлины устроили жуткий переполох, — сообщила девочка. — Все ищут тебя. Странно все-таки, что они до сих пор сюда не заглянули. Или они позабыли твои милые привычки?

— Убирайся, — буркнул мальчик.

— Сейчас не могу, дурачок. За мной по пятам шли леди Саймон и две фрейлины, я слышала их шаги в коридоре. — Девочка поставила свечу на пол, между двумя каменными плитами. — Если я сейчас отсюда выйду, они сразу поймут, где ты прячешься. — Она улыбнулась, довольная тем, что все так удачно сложилось. — Так что я останусь, а если ты меня прогонишь, тебе же будет хуже.

— Тогда сиди тихо.

— Я буду вести себя так, как мне хочется, понял? Я принцесса и не собираюсь подчиняться твоим приказаниям. Только отец имеет право мне приказывать.

Девочка присела рядом с братом и окинула взглядом пустые полки. Теперь рядом с дворцовой кухней была построена новая кладовая, и эта, старая, использовалась редко. На полках осталось лишь несколько потрескавшихся горшков да с полдюжины кувшинов. Содержимое кувшинов было таким старым, что Бриони однажды сказала: если их открыть, это будет опыт, слишком опасный даже для Чавена из Улоса. (Едва познакомившись с новым придворным лекарем, дети поняли, что у него есть множество странных и увлекательных интересов.)

— А с чего это ты решил спрятаться? — осведомилась девочка.

— Я не прячусь. Я думаю.

— Врешь, Баррик Эддон. Как будто я тебя не знаю! Когда ты хочешь подумать, ты расхаживаешь по крепостным стенам, или отправляешься в отцовскую библиотеку, или сидишь в своей комнате и делаешь вид, что читаешь молитвы. А сюда ты забираешься, когда хочешь спрятаться.

— Надо же, какая наблюдательность, — фыркнул мальчик. — И давно ты стала такой умной, соломенная башка?

Баррик частенько использовал это выражение, когда сестра выводила его из себя. Он любил напоминать о том, что волосы у них разного цвета: у сестры золотистые, у брата рыжие, как лисий хвост. Словно из-за этого они переставали быть близнецами.

— К твоему сведению, я всю жизнь отличалась наблюдательностью. И только дурак этого не заметит.

Бриони помолчала, ожидая нового выпада. Но мальчик не раскрывал рта, и девочка, пожав плечами, решила сменить тему.

— У одной из уток во рву появились утята, — сообщила она. — Прелесть, до чего хорошенькие. Так забавно пищат и ходят по пятам за мамой, как привязанные.

— Да плевать мне на твоих утят.

Мальчик нахмурился и потер запястье. Его левая рука походила на птичью лапу, тонкие скрюченные пальцы почти не двигались.

— Болит?

— Не твое дело! Слушай, леди Саймон наверняка уже убралась. Какого черта ты все еще торчишь здесь и не идешь играть со своими утятами, куклами или что там у тебя?

— Я не уйду, пока ты мне не расскажешь, что произошло.

В голосе Бриони послышались железные нотки. Она знала, как добиться своего — знала так же твердо, как утренние и вечерние молитвы или историю о побеге Зории, которую держал в плену жестокий повелитель Луны, — то была ее любимая легенда из Книги Тригона. Бриони не сомневалась, что брат в итоге сделает все, чего она хочет.

— Расскажи мне, что тебя расстроило.

— Ничто меня не расстроило.

Мальчик положил больную руку на колени и спрятал ее в складках кафтана. Его сестра, бывало, так же заботливо укачивала белоснежных ягнят или толстобрюхих щенков, но взгляд брата не был умильным и нежным. Он смотрел на собственную руку с выражением, какое появляется на лице несчастного отца, взирающего на сына-идиота.

— Хватит пялиться на мою руку, — отрезал Баррик, перехватив взгляд Бриони.

— Рано или поздно ты мне все выложишь, рыжик, — насмешливо отозвалась она. — Зачем же упрямиться?

Он промолчал в ответ — непривычный ход в старой игре, отлично знакомой им обоим.

Несколько мгновений Баррик отчаянно боролся с собой и не произносил ни слова. Бриони даже начала подозревать, что ее усилия пропадут втуне и разговорить брата не удастся. Любопытство, томившее девочку, становилось невыносимым. Они родились в один день и в течение восьми последующих лет почти не разлучались, но за все эти годы Бриони ни разу не видела Баррика таким расстроенным. По ночам он порой просыпался в слезах, вырываясь из плена дурных снов, но днем хорошее настроение редко изменяло ему.