Она скинула шаль и принялась яростно намыливать руки над тазом с водой.
— Братья Толли уже отдали кучу денет купцам, которые отважились привезти товары в Южный Предел, — пробурчала она. — К тому же они снарядили несколько военных кораблей для защиты гавани и наняли моряков. Теперь казна опустела, и пополнять ее нечем.
— Ты слышала об этом на рынке?
— А ты думаешь, женщины говорят только о шитье да соленьях?
Опал вытерла руки о подол линялого заштопанного платья. Чету вдруг стало стыдно за то, что его жена так плохо одета.
— Мужчины презирают женщин! — продолжала Опал. — А женщины во сто крат их умнее. И в политике разбираются ничуть не хуже.
— У меня нет никаких сомнений в том, что моя женушка заткнет за пояс любого министра, — рассмеялся Чет. — Жаль, что я не могу назначить тебя на какой-нибудь высокий пост.
— Ладно, хватит насмешничать, — отрезала Опал. — Лучше поговори с мальчиком. Он плохо спал ночью. А я попытаюсь приготовить хоть какой-то обед из того, что мне удалось купить.
Кремень сидел на кровати. Его белые как лен волосы были спутаны, лицо казалось унылым и отрешенным.
— Привет, парень! — с наигранной бодростью окликнул его Чет. — Как делишки?
— Ничего, — отозвался Кремень, по-прежнему глядя в пространство.
— А выглядишь ты не лучшим образом. Твоя ма… Опал сказала, что ты плохо спал.
Чет опустился на кровать рядом с мальчиком и похлопал его по колену.
— Я вообще не спал.
— Но почему?
Чет пристально вгляделся в бледное, почти прозрачное лицо пасынка. Кремень явно страдал от отсутствия солнца. Чету трудно было в это поверить — фандерлинги в большинстве своем не нуждались в солнечных лучах и всячески старались их избегать.
— Здесь так шумно, — проронил мальчик. — Эти голоса… они никогда не умолкают.
— А, тебя потревожил шум, — пробормотал Чет.
Прошлым вечером Киноварь и несколько других членов гильдии каменотесов заглянули к Чету, чтобы потолковать о его предстоящем визите в замок. Но говорили они негромко и быстро разошлись.
— Извини. Мы постараемся вести себя потише.
— Здесь слишком много народу, — продолжал мальчик.
Чет хотел спросить, что он имеет в виду, но Кремень тут же добавил:
— Меня мучают страшные сны. Очень страшные.
— И что же тебе снилось?
Кремень покачал головой.
— Сам не знаю. Глаза, сверкающие в темноте. И еще что-то, оно тянуло меня вниз. — Он судорожно перевел дыхание. — Мне было так больно!
— Это всего лишь сон, дружище. Не придавай ему значения. Ты пережил тяжелые времена, но скоро все наладится.
Желая ободрить мальчика, Чет обнял его за плечи и почувствовал, что тот дрожит всем телом.
— Но я хочу снова уснуть! — воскликнул Кремень. — Никто этого не понимает. А они не позволяют мне уснуть. Они все время зовут меня.
— Если ты хочешь спать, ложись, — пробормотал Чет. Он помог мальчику устроиться на подушках и укрыл его одеялом. — Никто тебе не помешает. Постарайся хорошенько отдохнуть. Опал рядом, в соседней комнате. А я сейчас уйду по делам, но скоро вернусь, — приговаривал он, ласково поглаживая пасынка.
Мальчик послушно закрыл глаза, и вскоре его охватила беспокойная дрема. Убедившись, что Кремень спит, Чет тихонько поднялся и на цыпочках вышел из комнаты.
«Как помочь ему? — спрашивал он себя. — Мальчик тает на глазах, и мы не понимаем, что с ним происходит. Правда, он всегда был странным, но прежде в нем кипела жизнь. А после того как я нашел его в святилище тайн, Кремня словно подменили».
Чету не хотелось ничего говорить Опал — она и без того места себе не находила от тревоги за Кремня. Он просто махнул ей рукой, направляясь к двери.
— Только что приходила Вермильон Киноварь, — окликнула его Опал. — Ее муж просил кое-что тебе передать.
— Что именно? — остановился в дверях Чет.
— Чавен хочет повидаться с тобой до того, как ты поднимешься наверх.
— Хорошо, я пойду прямо к нему.
Лекарь ждал Чета в ратуше, в самом центре зала с зеркальным полом. Несколько фандерлингов, занятых приготовлениями к новому собранию гильдии каменотесов, осторожно обходили Чавена, как дети обходят впавшего в задумчивость отца. Чет в очередной раз подивился тому, какими маленькими они кажутся по сравнению с обитателями земной поверхности.
Погруженный в размышления Чавен не обратил ни малейшего внимания на появление Чета. Тот вежливо откашлялся, затем окликнул лекаря по имени:
— Чавен! Ты хотел поговорить со мной?
Чавен вздрогнул и обернулся.
— О, это ты, дружище… Прости, я стал таким рассеянным. Это место странно действует на меня. Не то что бы оно меня совсем успокаивало… Но все мои опасения как-то притупляются.
Присутствие повелителя Горячего Мокрого Камня, пусть даже в виде статуи, никогда не успокаивало Чета. Он удивленно взглянул на друга, потом перевел глаза на Керниоса, парящего под потолком, и на его отражение в зеркале под ногами. Между этими двумя изображениями сурового темноглазого бога Земли Чет всегда чувствовал себя до крайности неловко. Собственное отражение, представлявшее его чудовищем с коротким туловищем и невероятно длинными ногами, лишь усугубляло смущение фандерлинга.
— Мне передали, что ты хочешь меня увидеть, — сказал он.
Чавен с трудом отвел глаза от Керниоса — бог неодолимо притягивал его взор.
— Да-да. Мы должны еще раз повторить то, что ты скажешь в замке.
— В этом нет ни малейшей нужды! — заявил Чет и мысленно добавил несколько крепких словечек. — Мы с тобой все повторили десятки раз. Ты не доверяешь моей памяти?
— Прости, но это очень важно.
Чет сокрушенно вздохнул.
— Мне придется притворяться, будто я знаю то, чего на самом деле не знаю. Поэтому, если брат Окрос спросит меня о чем-то, что мне неведомо, я отделаюсь глубокомысленным мычанием, а после скажу, что мне необходимо посоветоваться с коллегами-фандерлингами. — Он с досадой посмотрел на Чавена. — Потом, конечно же, приду к тебе, и мы найдем ответ.
— Превосходно. А ты помнишь, как выглядит мое зеркало? Сумеешь его узнать?
— У твоего зеркала три створки, оно вставлено в темную кипарисовую раму, — отчеканил Чет. — Рама покрыта резьбой, изображающей глаза и ладони.
— Да. А если мерзавец Окрос вынет зеркало из рамы или заменит ее?
Чет едва не заскрежетал зубами.
«Терпение, — приказал он себе. — Для него это наиважнейшее дело».
Чавен напоминал Чету пьяницу, который с тупым упорством трясет опустевший кувшин, надеясь извлечь оттуда еще несколько капель выпивки.