Гоблин улыбнулся. Зубы у него были желтые, как у старой собаки, и острые.
— Ехать — быстрее, чем идти пешком.
— Да, но вы, похоже, слишком важная персона, чтобы разъезжать на общественном транспорте и раздавать записки таким, как я.
Улыбка Пуговицы сделалась еще шире.
— Насколько я понимаю, мастер Вильмос, в Эльфландии мало найдется таких, как вы.
— И то правда. — «Этот гоблин — крепкий орешек», — подумал Тео. Примула говорил Кумберу что-то серьезное, и тот старательно слушал, беседуя одновременно с красивой феей, чьи волосы цветом напоминали щавель. «Бедная Кочерыжка, не очень-то он верен твоей памяти». Вспомнив о ней, Тео почувствовал себя виноватым, и это укрепило его решимость. — Знаете, я пытаюсь разобраться, чем вы, во-первых, здесь занимаетесь, а во-вторых — для чего вам я.
Пуговица шепнул что-то огру рядом с собой. Тот взглянул на Тео с ухмылкой на слоновьей физиономии, не переставая энергично жевать.
— Я сказал ему, что это ты пел с гоблинами нынче вечером. О тебе уже говорят. Хочешь знать, для чего я тебя пригласил? Я говорил в своей речи, что скоро, возможно, настанет время заполнить пустые места в некоторых историях. Ты здесь и суток не пробыл, однако уже успел заполнить одну пустоту. Ваш народ и мой не музицируют вместе.
— Вот как? — Тео был польщен и при этом немного нервничал. Очевидно, он, сам того не желая, сделал некий шаг к сближению двух культур. Счастье, что он понятия не имел об этом, когда ему вздумалось спеть. — Вы меня опять запутали. Вообще-то я люблю иногда поговорить о музыке...
— Тогда тебе следует поговорить со Щеколдой. Раньше он был священным певцом на холме.
— Да... но сейчас меня больше интересует другое. — Тео набрал в грудь воздуха. — Это не будет грубо, если я спрошу, что у вас тут происходит? И кто такой вы?
Пуговица рассмеялся искренне и непринужденно.
— Я тот, кого ты видишь, — Чумазый Пуговица. Ах да, я забыл, — посерьезнел он, — забыл, что раскрыл свою тайну. Чумазый Козявка Пуговица. Рассказчик историй.
— Который своими историями пытается, похоже, начать революцию. Непростой такой сказитель.
— Здесь у нас все непросто. Я всего лишь пришел в нужное время, вот и все. Гораздо важнее другие, здесь собравшиеся, и причины, которые привели их сюда.
Он что-то среднее между пламенным проповедником и политиком, решил Тео. И от каждого, видимо, взял самое лучшее, но об этом, не зная правил, трудно судить.
— Вы хотите выступить против Чемерицы? Если так, то я, пожалуй, удачно попал. У меня к этим ублюдкам должок.
— Думаю, он больше, чем ты полагаешь. — Пуговица с характерным для него звуком прочистил горло и сделал себе бутерброд, положив на хлеб мышь в медовой подливке.
Тео, не желая видеть, как он будет это есть, воздал должное собственной, менее изысканной, трапезе. Он налил себе вина, пахнущего апельсинами и корицей, и предложил кувшин Пуговице, но тот покачал головой. Выпив полную чашу, Тео отважился еще на один вопрос:
— Я тут встретил одного... довольно странного парня по имени Крапива.
— Да, он мой друг, — с улыбкой кивнул Пуговица. — Ты еще увидишься с ним, ведь вы живете в одной палатке.
— Так это он у нас пятый? Мне сказали, что того жильца зовут Стриди.
— Стриди Крапива, да — таково его полное имя.
Тео вспомнил плохо сфокусированный взгляд парня, и ему стало не по себе.
— И он спит с нами в одной палатке? Этот... длинный чудак?
Пуговица сдержал смех, но глаза его выдали.
— Выходит, вы уже познакомились. Это хорошо.
— Значит, мой вопрос будет кстати. Что с ним такое? Он сказал, что будто бы знает одну мою знакомую — слышит ее голос у себя в голове.
— Она, случайно, не из Дурманов?
— Да, из них.
— Позволь мне тогда рассказать тебе кое-что о Стриди Крапиве.
— Еще одна история с недомолвками?
— Суди сам. Нет таких историй, которые имели бы настоящее начало и настоящий конец, — выходит, все истории круглые, а раз они круглые, то посреди у них обязательно должно быть какое-то... пустое пространство.
Тео махнул рукой в знак того, что сдается.
— Так что там со Стриди Крапивой и Дурманами?
— Да-да. Он работал на Дурманов, мой друг Стриди, если это можно назвать столь достойным словом. Знаешь ли ты, как в Эльфландии получают энергию, мастер Вильмос?
— Я слышал, — угрюмо ответил Тео. — Рабы, которых буквально сжигают дотла, так?
— Очень точно сказано. Стриди работал на энергостанции Дурмана конденсатором, что предполагало в нем наличие некоторых природных паранормальных способностей. Так или нет, он еще до завершения предписанного ему срока стал жертвой очень тяжелой аварии. Трудно сказать, что там произошло, но Стриди был поражен мощным разрядом энергии.
— Ваша энергия по-нашему называется магией, верно?
— Да, конечно, — ведь ты происходишь из мира смертных. Ужасное событие, как его ни называй. Стриди чуть не умер, но по непонятной причине остался жив и, едва опомнившись, убежал оттуда. В бреду, изголодавшийся, он добрался до Города и бродил по улицам Восточного Берега. Я нашел его, накормил и привел сюда.
— Это объясняет, как он оказался здесь, у моста, но не то, как...
— Не его отношения с Дурманами? — Пуговица прожевал еще кусок хлеба и деликатно вытер рот рукавом. Если бы не его длинный нос и желтые клыки, Тео мог бы подумать, что ужинает с каким-нибудь бедуинским вождем. — Это и для меня тайна. После аварии он стал слышать голоса. Сначала я думал, что он просто умом повредился, но дело не только в этом. Насколько я сумел разобраться, он каким-то образом, хм, подключается к энергетической системе дома Дурмана. Подключается ненадолго и нерегулярно, однако, когда это происходит, он кое-что слышит. Объяснить он всего не может и хотя теперь, кажется, начинает понимать, что с ним случилось, эти голоса в голове очень волнуют его.
Тео, сытый и почти счастливый, почувствовал, что отчаяние последних дней отступило на приемлемое расстояние. Духова трава, музыка и хороший ужин в придачу, может, и не лучший способ преодолеть полосу препятствий — жизнь они не переворачивают и друзей обратно не возвращают, но самые острые занозы все-таки могут удалить.
— Это, конечно, странновато, — сказал он гоблину, — но по крайней мере имеет смысл. Пора бы мне перестать соваться к вам со своим аршином. Из-за этого я торчу здесь, как шиш на ровном месте, и все время попадаю в какие-то неприятности.
— Как раз этого тебе и не следует прекращать, друг мой, — сказал Пуговица и отодвинул тарелку. — Очень важно, чтобы ты продолжал думать по-своему и оставался тем, кем себя так долго считал, то есть смертным.