Вокруг него были толпы Рычателей, больших и малых, толстых и тонких; они прыгали, кувыркались и лаяли, перетаскивая кости с места на место. Большинство костей они стаскивали к воротам и там, тявкая и повизгивая, залезали на высокие кучи и складывали кости на самом верху. Чем дальше, тем труднее становилось Рычателям карабкаться наверх; с пересохшими носами, задыхаясь, они пытались соединить две высокие кучи в арку.
Наконец появился огромный величественный мастиф который пролаял какие-то команды; Рычатели запрыгали и завертелись, изо всех сил стараясь угодить ему, но арка никак не получалась. Не было такого щенка в городе, который не попытался бы преодолеть последний пролет – всего в одну кость шириной, – но никто так и не смог забраться на самый верх изгибающихся столбов…
Странное чувство охватило Фритти. Он лежал и слушал рассказ Грозы Тараканов с закрытыми глазами, но вдруг обнаружил, что словно воочию видит описываемые события, что никогда не случалось у Стены Сборищ. Перед его мысленным взором вставали наклонные столбы из костей, он наблюдал за усилиями Рычателей, видел их вождя-мастифа, словно сам при этом присутствовал. Откуда взялось это чувство? Он лизнул переднюю лапу и умыл мордочку, внимательно слушая старого кота.
– В те времена, – продолжал Гроза Тараканов, – собаки еще не были игрушками Мурчелов, не были теми несчастными слюнтяями, какими стали сегодня, но Племя всегда подсмеивалось над ними, конечно не прямо в глаза. Поэтому, наблюдая, как собаки одна за другой карабкаются наверх, но тут же с позором скатываются вниз, Краснолап не мог удержаться от смеха.
Услышав это, огромный мастиф сердито обернулся и прорычал:
– Кто ты, о кот, который смеется?
Краснолап постарался сдержать смех.
– Я Краснолап, потомок Харара, – ответил он.
Мастиф смерил его взглядом:
– А я Рауро Куслай, король здешних собак. Никому не советую надо мной смеяться! – При этом собачий король важно выпятил грудь и так вытаращил глаза, что Краснолап едва не расхохотался снова.
– И долго вы строите эти ворота, о король? – спросил он.
– Уже три сезона, – ответил Куслай. – До конца работы не хватает всего одной кости.
– Я так и понял, – отозвался Краснолап, и вдруг ему захотелось сыграть шутку над этим важным, надутым собачьим королем. – Ваше величество, если я помогу вам закончить строительство ворот, обещаете ли вы оказать мне одну милость? – спросил он.
– Какую именно? – с подозрением поинтересовался король.
– Если я справлюсь с этим делом, то хотел бы получить кость по своему выбору.
Король подумал о тысячах костей, которыми владел, и даже тявкнул от радости, что с него спросили так дешево.
– Ты получишь любую кость в моем королевстве, какую пожелаешь. Только сделай.
Краснолап согласился и, взяв в зубы последнюю кость от ворот, осторожно и ловко полез наверх по раскачивающейся арке. Добравшись до самой верхушки, он тщательно вставил кость между двух изогнутых башен, и она встала на место, как последняя чешуйка, которую Муркла положила на ящерицу. Потом он спустился вниз, а Рычатели лаяли от радости, что работа завершена и сооружение мощных ворот закончено.
И вот пока все они смотрели наверх, хлопая ушами и радостно высунув языки, Краснолап подошел к основанию одной из башен. Он внимательно осмотрелся, улучил момент и вытащил из нее кость.
Несколько мгновений ничто не менялось – потом все задрожало, загремело, заколыхалось, ворота наклонились сначала в одну, потом в другую сторону… и рухнули с таким грохотом, словно все мертвые мира разом пустились в пляс.
Когда же король Рауро Куслай, дрожа от гнева и ужаса, повернулся к Краснолапу, принц лишь сказал ему:
– Я выбрал себе кость, как мы и договаривались! – И он рассмеялся.
Король посмотрел сначала на Краснолапа, потом на рухнувшие ворота, и глаза его налились кровью.
– П-п-поймайте этого ч-ч-чертова кота! – взвыл он – Уб-б-бейте его!
И все Рычатели Дикдикдикии тут же вскочили и бросились за Краснолапом; но он был слишком быстроног для них и убежал.
– Вспоминай обо мне, о король, – обернувшись, крикнул он на бегу, – когда в следующий раз будешь грызть кость на своем троне из незарытого навоза!
Вот поэтому мы – коты и эти собаки – теперь враги. Они так и не простили унижения своего короля и поклялись, что никогда этого не забудут – пока солнце не упадет с неба, а змеи не научатся летать на утреннем ветерке.
Когда Гроза Тараканов закончил свой рассказ, Шустрик уже спал и тихонько урчал. Странное ощущение, что он видит все это сам, оставило Фритти. Ему хотелось расспросить старого кота, но тот впал в полусон, полузабытье и не отвечал. Наконец Хвосттрубой тоже поддался зову сна и отправился в поля сновидений.
Утреннее солнце уже светило высоко в небе, когда Хвосттрубой проснулся: что-то толкало его в грудь и в живот.
Шустрик спал, прижавшись к Фритти, и во сне тихонько уминал его лапками. Возможно, недавно отлученному от сосцов котенку снились мать и гнездо. Хвосттрубой снова почувствовал угрызения совести, что подвергает своего юного спутника опасностям путешествия. Обычно, выйдя из котячества, Племя охотилось и путешествовало поодиночке. Отвечать за кого-то было не принято.
«Конечно, – подумал Фритти, – последнее время происходит много такого, что обычно не принято».
Шустрик продолжал пихать его лапками во сне, и Фритти вспомнил собственную мать… и ему вдруг стало очень хорошо оттого, что в этом незнакомом месте он ощущал приникшее к нему теплое пушистое тельце. Он лизнул нежный пушок в ухе Шустрика, и спящий котенок блаженно заурчал. Хвосттрубой уже снова засыпал, когда услышал чей-то голос.
Это Гроза Тараканов проснулся и бродил вокруг, разговаривая сам с собой. Его взгляд снова приобрел то отсутствующее выражение, которое Фритти уже видел. Грязное, лохматое тело вытянулось и напряглось.
– …Стучит и колотит, и в ловушке… вот мы где… в ловушке! Прижаты под этой стеной, качающейся стеной и всем… – неистово бормотал Гроза Тараканов, мотаясь взад-вперед под изумленным взглядом Фритти.
– …Птицы и верещащие, верещащие красноглазые… смеются и танцуют – не могут выбраться!… Царапайся в дверь, где она?… нужно найти…
Вдруг шерсть на старом коте встала дыбом, словно его испугал неожиданный звук или запах. Хвосттрубой ничего не почуял. Зашипев и вытянув вперед когти, Гроза Тараканов распластался по земле и зарычал, оскалив зубы:
– Они здесь! Я чувствую! Зачем я им нужен? Зачем?
Он взвыл, дико озираясь вокруг, словно был окружен врагами:
– Они достают меня, и это… больно… Аххх!… Пра-Древо… прости… Ах! Вон трещина! Трещина в небе!
С этими словами он скорчился, задрожал и прыгнул в кусты. Шум его бегства быстро затих вдали.